Феликс Светов: Отверзи ми двери

- Ты мне поверь, - несло Льва Ильича, куда уж ему было оценить нелепость ситуации. - Тут никакой моей корысти или расчета. То есть, конечно, если бы Вера захотела, я буду счастлив, ты можешь быть уверен, я умру здесь ради нее, все сделаю, чтоб ей быть счастливой. Но она будет дома, она оттает, успокоится, найдет себя, ты не только о себе, о ней подумай - ну куда она, такая до ногтей русская - куда ей ехать?

- Ты что... сбрендил? - хрипло выдохнул Коля Лепендин. - Откуда тебе знать про ее... ногти?

- Да и мальчика, - спешил Лев Ильич, уж совсем обезумев, - разве можно его лишать родины? Ты знаешь, я тут нагляделся на молодых - куда нам, наше дело, верно, уезжать да пропадать, если не... Да нет, не так, не так, но в них, уж точно, вся надежда, в них Россия очнется - разве можно мальчика? Здесь каждый на счету, да и он тебе не простит, как вырастет...

- Что?!. - крикнул Коля. - Какого еще мальчика? Андрюшку моего?.. Саша, ты слышишь? - теперь он спрашивал чернокудрого, все так же изумленно.

- Я-то слышу, я не пойму, зачем тебе это все слушать.

- Понимаешь, Коля, это как над пропастью... - продолжал Лев Ильич, он смутно начал понимать, что делает что-то не то, что все это чудовищно, кроме того, что глупо и бессмысленно, но уже и остановиться не мог. - Она, может, ждет, чтоб ей протянули руку, она падает, понимаешь, падает и...

За спиной чернокудрого раскрылась дверь, он невольно сделал шаг назад и под его рукой проскочил мальчишка - белобрысый, с глазами, как у Веры, чуть с косинкой.

- Здгавствуйте... - сказал он, не выговаривая "р". - Папа, ну газгеши, я возьму атлас СССР и наши сказки? Мама говогит, что можно, что там их не найти...

Чернокудрый поймал его за воротник, отшвырнул в комнату и снова захлопнул дверь.

- Ты просто городской сумасшедший, - сказал Коля Лепендин, - убирайся вон отсюда. Я б, может, и поговорил с тобой, руки чешутся, да у меня время считано. Вот уж номер на закуску...

Он повернулся голой спиной и пошел в комнату.

- Да тебе и нельзя, - весело сказал чернокудрый, - личный момент, как же! Тут все чисто должно быть. А вот у меня с ним разговор простой и право есть. Свое собственное. Наше. Я его еще тогда, как Валерия провожали, для себя выбрал, память-то надо оставить, а уж в нем все сходится... - и шагнул от двери.

Лев Ильич уже опомнился, сообразил, понял, что будет дальше. Так уж такое нелепое предприятие и должно было закончиться какой-нибудь нелепостью, дикостью. Он и в детстве не был драчуном, так, случалось, вынуждали, да и не умел, верно, драться, но когда очень становилось обидно, когда его охватывало бешенство, тут его бывало трудно остановить, все-таки и вес был, и отчаянность в нем поднималась. Но сейчас-то какая была обида, на себя разве? Откуда бешенству взяться, отчаянности...

Он впервые всмотрелся, увидел чернокудрого: "Саша его зовут, что ли?" Тот внимательно глядел на Льва Ильича, веселая злоба играла в глазах. "Ишь коммандос..." - мелькнуло у Льва Ильича.

И тут у того за спиной снова распахнулась дверь: Вера - белая, как стена, стояла на пороге, прижав руки к груди.

Лев Ильич на мгновение оторвался от Саши, краем глаза только следил, ждал - не ему же первому было бить. Но так и не уследил, тот и половчей был, умелый, да и всерьез, сам же сказал, готовился, раз давно его выбрал. Он и не видел его руки, не ждал отсюда - тот ударил левой, резко, точно, и Лев Ильич упал бы, если б не дверь, у которой стоял, медленно стал сползать, услышал, как Вера сдавленно вскрикнула, отшатнулась в комнату, захлопнула дверь, и удивился, что так и нет в нем ни обиды, ни злобы - ничего того, что заставляло его кидаться в драку. И тогда Саша ударил его правой.

Он, видно, на мгновение потерял сознание, потому что вдруг увидел возле себя Колю Лепендина, все с той же веревкой, а когда тот подошел, не заметил. "Уж не свяжут ли?" - усмехнулся он, пытаясь улыбнуться, и не смог раздвинуть разбитые губы.

- Будет, Саша, только этого нам сейчас недоставало... - сказал Коля Лепендин. - Да он уж готов. Сбрызни его водичкой...

- Может еще добавить? - спросил Саша. - Чтоб запомнил, чтоб нас вспомнил, когда его тут православными сапогами будут топтать...

- Будет, - повторил Коля, глядя в глаза Льву Ильичу, все с тем же застывшим у него в глазах удивлением.

Саша отошел, тут же вернулся, выплеснул в лицо Льву Ильичу кружку воды, открыл дверь, приподнял его и вышвырнул обмякшее тело на лестничную площадку. Потом рядом с ним шлепнулся его портфель.

Дверь захлопнулась.

15

Лев Ильич полулежал, привалившись к бетонной стене на площадке лестницы, свесив ноги на две ступеньки. Все плыло перед глазами, а мысли были спокойные, медленно сменяли одна другую, поворачивались перед ним, он с разных сторон их рассматривал, взвешивал и только тогда отпускал. Будто он сделал уже свое дело, а теперь, наконец, торопиться было совсем некуда.