Сергей Тютюнник: Кармен и Бенкендорф

- Кто-то поднимает Россию с колен, а кто-то пристраивается к ней сзади...

Пардон, мадам! Невзначай вырвалось, - виновато зыркает шеф на Анну и идет к холодильнику. - Ребята, не стесняйтесь, берите здесь все: курицу, салат... Грузите на стол. А я присяду, с вашего позволения. Что-то мотор барахлит.

Кармен с независимым видом оглядывает большую комнату, останавливая взгляд на широком диване черной кожи, глубоких креслах, низком стеклянном столе, темно-сером паласе, вертикальных белых жалюзи, разглядывает деревянную раздвижную стену-гармошку, отделяющую спальню... Внимательно все осмотрев, она с поразившей меня проворностью бросается к холодильнику. Пока я расставляю бутылки, она сервирует стол и искоса поглядывает на Соломина.

- Виктор Алексеевич, вы бы хоть пиджак сняли и галстук ослабили, наконец говорит она вкрадчиво. - У вас здесь накурено, дышать нечем. Тут и молодому да здоровому дурно станет.

- Анечка, деточка, все равно когда-нибудь помирать, - задыхаясь, отвечает дед. - Так лучше уж при полном параде, чем в домашнем халате и шлепанцах. Тем более - дама в гостях.

- Вот они, люди сталинского закала! - хоть и с иронией, но искренне произношу я за столом. - Старая школа!

- А это правда, что вы потомственный дворянин? - препарирует деда Кармен. - Мне Андрей сказал.

- Вот болтун, - улыбается Соломин. - Правда, Аня, правда.

- И как это вас советская власть до генерала довела и на державный Олимп пустила при таком сомнительном происхождении? - продолжает резвиться Кармен.

- А советская власть, деточка, была не такая дура, как о ней в последнее время судачат, - и Соломин поворачивается ко мне. - Дай-ка мне, голубчик, сигаретку...

Нет, у меня свои, ты же знаешь... На телевизоре вон лежат... Спасибо!

- Тут я могу с вами поспорить. У этой власти были серьезные помутнения ума, - не сдается Анна.

- Это не помутнения, - спокойно отбивается Соломин, окутываясь дымом. Это просто издержки переходного возраста. У государства, как и у человека, есть свое детство, отрочество, зрелость, старость...

- И смерть, - радостно ставит точку Кармен, сияя глазами в мою сторону.

- К сожалению, - соглашается Соломин.

- Ну что это за разговоры за столом, - встреваю, боясь развития темы, и наполняю рюмки и стаканы. - Прошу! Ваш тост, Виктор Алексеевич.

- Что ж, друзья, - тяжело встает мой шеф, - стол наш хоть и не богат яствами, не в этом его достоинство. Я за свою долгую жизнь за разными столами сиживал и множество блюд и напитков вкусил. И знаете, абсолютное большинство этих застолий не помню. Что ели, что пили, и даже что говорили...

Анна под столом бьет меня по коленке, и я понимаю, о чем она подумала. Ей хочется вставить: "Не помните, потому что, видимо, нажирались вусмерть".

- И не потому не помню, что сознание терял от возлияний, - наносит превентивный удар дед, - я раньше крепок был. Это теперь ослабел, на старости лет. Дело в том, что застолья наши удивительно однообразны и похожи... до неузнаваемости...

Теперь уже я толкаю коленкой ногу Анны: оцени, мол, парадокс! Но Кармен даже бровью не ведет.

- ...Будь то пикник на природе или банкет в ресторане. Я уж про ночные бдения на кухнях не говорю... А вот один юбилей почему-то не забывается. Сам не знаю, почему, - Соломин кашляет, и в груди его хрипит. - Так вот, Константин Симонов праздновал какую-то годовщину. Помню, сервировка стола была любопытная. Из напитков - только водка и сухое вино. А из закусок жареная индейка и овощи а-ля натюрель, ножом почти не тронутые, даже зеленый лук целиком. Вот и все убранство...

- Может, поскупился? - вставляет шпильку Анна.

- Ну, что вы, деточка, - спокойно реагирует старик, сверкнув стеклами очков. - Есть случаи, когда даже Плюшкины раскошеливаются. Да Костя и не был жмотом. Он войну прошел, в окопах жил. Грех его в этом подозревать... И люди, кстати, на банкете были приличные: офицеры-фронтовики, писатели с даром Божьим. Не было дам экзальтированных, прочей публики окололитературной. Разговор хороший никто не портил... Впрочем, что-то я увлекся. Мемуары прямо. Так вот, друзья, давайте выпьем за то, чтобы наше позднее застолье...

Я смотрю на часы: половина второго ночи!

- ...осталось у нас в памяти надолго как светлая страничка нашей жизни. Дай Бог, - дед тянется с рюмкой через стол, сверкнув запонкой. Мы с Анной вскакиваем с дивана.

- Между первой и второй - чтоб даже пуля не пролетела, - тороплюсь я наливать стаканы и поворачиваюсь к Анне. - Ты не хочешь вина?

- Раз уж водку пить начала, то смешивать не буду, - резко говорит Кармен, и я вспоминаю, что она еще после драки с рыжим Олегом хлопнула грамм сто пятьдесят.