Сергей Тютюнник - Кармен и Бенкендорф

- Понимаешь, тут такое дело, - следователь опять опускает глаза и играет желваками. - Вчера ночью бабу здесь в "Интуристе" снял, в кабаке на втором этаже.

Сторговался за двести баксов. Ты представляешь? - зловеще шепчет Олег. - За двести долларов! По московским тарифам. Хотя здесь ей красная цена двадцатка... Правда, баба красивая - спасу нет! Кличка - Кармен...

Сердце мое, срезанное навахой [Наваха - кривой испанский нож: холодное оружие], катится по ступеням нутра и, ударяясь, отдается в голове. Я закрываю глаза. Мой воспаленный мозг начинает вибрировать и звенеть. Этот звук мне знаком еще с момента, когда накрыло миной. Я открываю глаза и вижу розовые белки под рыжими ресницами следователя. Он энергично шевелит губами. Я почти ничего не слышу из-за гула в своей ударенной голове. Олег жестикулирует веснушчатыми руками и вдруг замирает. И трогает меня за плечо...

- Эй, ты чего? - пробивается наконец ко мне сквозь звон в ушах. Андрюха, ты где?

- Вы что, хором ее драли? - очухиваюсь от короткого приступа.

- Кого? - изумляется Олег, вперив в меня водянистый серый взгляд.

- Бабу. Кармен. - Я еле слышу то, что говорю.

- Почему хором? Мужики спать легли. Вернее, отрубились. А я вразнос пошел, - шепчет Олег и оглядывается на дежурную.

- О чем говорили? - не унимаюсь я.

- С кем? С бабой, что ли?

- С Кармен, - выдавливаю я из себя.

- Да ни о чем. Что с ней разговаривать? "Рембрандта читала? - У койку!" Вот и весь разговор. За двести баксов я еще ее уговаривать буду! Но я тебе скажу: баба - блеск. "Не глаза, а острый нож. Глянешь - сразу упадешь". Не помню, кто поет.

- Олег, кончай! - мне не хочется больше его слушать.

- Чё кончай? Дело-то в том, что после ее ухода пистолет пропал!

- Ты уверен? - сомнение грызет меня.

- Да что я - пацан, что ли? - шипит Олег и оборачивается в сторону дежурной. - Все-таки в военной прокуратуре работаю, а не в ларьке на базаре. Ты тоже, скажешь... Я утром проснулся: в номере бардак, голова вдребезги, и перчатки бабские на тумбочке лежат...

- Черные или красные? - выпаливаю я, и сердце мое дергается и сжимается в колючую точку.

- Красные. Кожаные, - автоматически отвечает следователь. - Я опохмелятор включил и с горем пополам почти все вспомнил... Слушай, вдруг осекается Олег. - Ты почему про перчатки спросил?

- Просто так, - отвечаю, стараясь говорить спокойно и не отводить глаза.

- Андрюха, ты меня за идиота не держи, - крутит головой следователь. Я к тебе в дверь постучал, потому что уже всех тут на этаже на уши поставил. А Зульфия Тимуровна, - и Олег кивает в сторону дежурной, сказала, что ты подругу привел:

брюнетка в красном пуховике. Колись, старик! Я хочу сделать этой бабе шмон, - и водянистые глаза его наливаются свинцом.

- Во-первых, баба - из пресс-службы местного парламента. Во-вторых, она уже голая: в постели лежит, меня дожидается. А ты весь кайф ломаешь, говорю, сам не знаю почему, но стараюсь врать убедительно.

Олег буравит меня своим тяжелым взглядом, затем сникает и рыжей пятерней теребит вздыбленную макушку:

- Я про пистолет не сразу-то и подумал. Проснулся, смотрю: портмоне на месте, двухсот долларов, конечно, нет. Но черт с ними, с деньгами! Зато остальная сумма не тронута. Я и успокоился. А к вечеру стал вещи собирать (завтра же улетать), глядь - пистолета нет! - и Олег хлопает веснущатой лапой по пустой кобуре. - Я всю гостиницу обегал. Говорят, эту блядину в кабаке днем видели, а потом куда-то исчезла... Андрей, что делать?!

- Что делать? - медленно произношу я. - Не знаю. Ищи.

- Да где искать?! Весь номер перерыл, баба исчезла... Она ствол сегодня на рынке продаст - и я хрен кому чего докажу!

- Олег, я вряд ли тебе помогу, - разговор тяготит меня.

- Придется везти в Москву трофейный и говорить, что перепутал в суматохе боя, - размышляет вслух следователь и дергает скулой.

- Это вариант, - одобряю я и протягиваю руку. - Счастливо!

- Пока, - Олег жмет мою ладонь красной пятерней. - Найду эту суку убью!

И я вижу его удаляющуюся широкую спину, обтянутую мятым камуфляжем.

VI

Я закрываю входную дверь на ключ и вхожу в задымленную комнату. Анна сидит на постели с сигаретой в руке.

- Почему так долго? Я устала ждать...

Я смотрю в окно, на медленный тихий снегопад. Огней почти нет. Город спит.

- У тебя лицо - как перед расстрелом, - тихо говорит Анна.

- Никогда не видел, какие бывают лица перед расстрелом, - четко, с расстановкой выговариваю я и перевожу взгляд на свою странную гостью. Можно подумать, что ты видела.