Валентина Ad - Бахтияра (СИ)

Девушка еще не закончила, а в голове у Ивана зазвучал голос Ивана Варфоломеевича – «Вашей дочке мы можем пересадить сердце мальчика. Они практически одногодки и это лучший вариант...». Пазл моментально сложился. Иван непроизвольно сглатывал один за одним подступающие к горлу комки. Он искренне ненавидел себя за все, что наговорил незнакомке. Он действительно не имел никакого права разговаривать с ней в таком тоне, как бы ему того ни хотелось в тот злосчастный миг. На физическом уровне Иван ощущал страшную боль по всему телу. Ужас услышанного его парализовал. На мгновенье ему показалось, что в собственных жилах течет не кровь, а мелкая крошка из разбитого стекла.

Уверенность и агрессия, с которой он несколько минут назад пытался донести правду жизни до ушей незнакомой девушки, испарилась. Его истерзанное сердце стало болеть в два раза сильнее. Он смотрел в утонувшие в слезах глаза и не мог поверить, что так жестоко мог ранить эту и без того несчастную особу.

Всего на секунду, но на очень жестокую секунду, он представил, что сердце, остановленное на время операции в груди его дочери, не забьется. Фантазия моментально обрисовала маленький гробик обитый красным шелком... Ивану стало не хорошо. Во рту все пересохло, а затем наоборот стало слишком много слюны и захотелось блевать. Мысленно он в миллионный раз проклял себя за жестокие слова в адрес незнакомки. Но разве он мог знать?

Иван пристально посмотрел на ту, благодаря несчастью которой, его собственный темный мир вскоре должен приобрести краски. Вглядываясь в ее лицо, он никак не мог себе представить – что должна чувствовать сейчас эта мать? А еще, знает ли она, что в эти самые минуты сердце ее сына забьется в новом теле, в теле именно его Бахтияры?

Непроизвольно Иван обнял разгневанную от отчаяния девушку. Он готов был сделать что-то невероятное, лишь бы она успокоилась. Но что он мог противопоставить смерти собственного ребенка? Он не знал. Да и никто не знает.

Теперь ее слова «Мне уже никто не поможет», в голове у Ивана зазвучали совершенно по-иному. А «...мне уже ничего не нужно, даже собственная жизнь...» навсегда засели в сердце, ведь только благодаря им, сам он избежит участи повторить их вскоре. У него, непременно, все наладится, ценою боли этой безутешной матери. Бахтияра вновь будет радовать его своими успехами, смехом и признаниями в любви. А вот этой девушке уже никогда не удастся услышать слова «Мамочка, я так тебя люблю!» из уст того, кто по какой-то причине слишком рано покинул свою мать.

- Ему было всего восемь. Моему Артему лишь неделю назад исполнилось восемь, а сегодня его не стало… - Все еще оставаясь в цепких объятиях Ивана, незнакомка заговорила совершенно опустошенным голосом. – На день рождения мы с ним гуляли в аквапарке, он так любил воду… Он просто сходил с ума на всех аттракционах. А сейчас… Сейчас он лежит с проломленным черепом в морге.

С каждым словом незнакомки, Иван чувствовал, что его собственный череп тоже сейчас взорвется. Его сердце пронзала боль, а чувство вины душило слишком напористо. Иван чувствовал себя виноватым за ту радость, которую испытал услышав, что найден донор для его Бахтияры. В тот момент, он даже не задумывался, кто, что и как? Ему было попросту наплевать, ведь если кто-то умер, значит, так должно было быть и все. А теперь он держит в своих объятиях мать, потерявшую своего ребенка и не может промолвить ни слова, ведь таких слов, которые смогут ее утешить, просто НЕТ.

- Мы с ним были на катке и… - девушка не могла дальше говорить, с ней случилась истерика.

Не в Ивановых силах было утешить незнакомку. Аккуратно, шаг за шагом, он проводил девушку в один из коридоров больницы и вручил ее первому попавшемуся человеку в медицинском одеянии. Сначала он намеревался убедиться, что с этой женщиной будет все в порядке, но стоило ей исчезнуть за дверью одного из кабинетов, как ему захотелось бежать прочь, и позабыть о ней навсегда.

Убегал от чужих проблем он уже не на улицу, а к операционной, в которой решалась судьба его Бахтияры.

- Что, все еще не закончилось? – подойдя к находящейся в прежнем состоянии Софии поинтересовался Иван, который шагая к этой двери, все же надеялся, что его с ходу обрадуют.

- Нет. – Сухо процедила сквозь зубы София.

- Но ведь прошло уже больше трех часов, почти четыре. – Иван резко уставился на дверь операционной и его сердце учащенно забилось. – Может кто-то выходил? Или ты у кого спрашивала, что там происходит?