Станислав Рем - Двадцатое июля

«Черт, — подумал он, — кажется, я уподобляюсь Кальтенбруннеру. Не хватало еще и мне стать алкоголиком».

Телефонный звонок не дал ему сделать и глотка.

— Генрих, в машину к Штауффенбергу подсел его адъютант, обер-лейтенант фон Хефтен. При себе имел портфель.

— Куда поехали? В штаб?

— Нет. За город.

Мюллер положил трубку на рычаг, повертел бокал в руке и вылил водку в раковину. Началось. Через полчаса Штауффенберг вылетит в Восточную Пруссию. Сейчас нужно не пить, а действовать.

Насвистывая незатейливый мотивчик, Скорцени брился перед зеркалом, когда дверь ванной комнаты отворил Шталь:

— Вызывали?

— Да, Эрих. Во второй половине дня мне необходимо вылететь по делам в Вену. — Скорцени промокнул лицо полотенцем и оценил свою работу удовлетворенным взглядом.

В Вене он должен был согласовать некоторые детали операции против Тито. Два месяца назад группа парашютистов Скорцени едва не захватила руководителя югославского сопротивления в Боснии, но тот успел скрыться, бросив на произвол судьбы двух работавших на него британских офицеров связи. Теперь первый диверсант рейха планировал вторую попытку обезглавливания боснийских партизан.

— Что требуется от меня?

— Тебя я вызвал лишь для того, чтобы предупредить: завтра утром ты отправляешься в части Роммеля. Во Францию.

— На фронт?!

— Совершенно верно.

— Но, господин Скорцени, я не понимаю, в чем провинился перед вами.

— Лично передо мной — ничем. Кстати, тебе повезло значительно больше, чем ефрейтору Бохерту. — Скорцени впился взглядом в глаза подчиненного: — Я же предупреждал, что не потерплю в своей команде неповиновения моим приказам! Я приказывал тебе не трогать русского?

Шталь вскинул подбородок:

— Господин штурмбаннфюрер, да, я виноват. Но в тот момент просто не смог себя сдержать…

— Повторяю: я приказывал тебе не трогать русского? Я предупреждал, что он мне нужен?

Шталь повинно склонил голову:

— Да, господин штурмбаннфюрер.

— Вот потому, — снова перешел на спокойный тон Скорцени, — я и отправляю тебя на фронт.

— Разрешите идти?

Скорцени положил руку на плечо проштрафившегося офицера:

— Эрих, мне нужно еще две недели, чтобы подготовить этого парня для той работы, которую он должен выполнить. А ты мне мешаешь. Сразу, как только он отправится на задание, ты вернешься обратно. Я все сказал. Хайль!

На аэродроме Штауффенберга ждал самолет «Хенкель-111», а на его борту — генерал-майор Штиф, ответственный за строительные и ремонтные работы в ставке фюрера. Он сидел на последней скамье, в хвосте салона, разложив на коленях салфетку с немудреной снедью. Рядом стояла металлическая фляжка с коньяком.

— Карл, — Штиф говорил нечетко, ему явно мешали непрожеванная пища и выпитое спиртное, — вы не против, если я позавтракаю? Дома, представьте себе, не успел. А в ставке нам будет не до того.

— Какие вопросы, генерал! А я, если вы не возражаете, немного вздремну.

Штауффенберг положил портфель себе на колени, откинулся на деревянную спинку сиденья и закрыл глаза.

Хефтен хотел было последовать примеру командира, но, тут же передумав, засунул портфель под соседнее сиденье и приготовился бодрствовать.

Боковой люк захлопнулся, двигатели взревели, и самолет вырулил на взлетную полосу.

— Бертольд Штауффенберг прибыл в штаб резервной армии.

— И…

— Всё.

— Что — всё?! — Мюллер готов был раздавить зажатую в руке телефонную трубку. — Мейзингер, меня всегда восхищало твое красноречие, но сейчас не тот случай. С кем приехал? С чем приехал? На чем приехал?

— Один. Генрих, он приехал один и пустой. На машине Штауффенберга.

— То есть в руках у него ничего не было?

— Совершенно верно.

— Вот. Это именно то, что я и хотел от тебя услышать.

Мюллер нажал на рычаг, вытер со лба и шеи пот. Чертова жара.

Настоящее пекло. Палец сам по себе уткнулся в диск набора, накру-тил нужный телефонный номер. Когда на другом конце провода ответил знакомый голос, группенфюрер коротко бросил:

— Карл выехал. Он везет осылку.

Пролетев около 560 километров, самолет приземлился в Растенбурге в 10 часов 15 минут. Время прилета зафиксировал комендант аэропорта.

До совещания оставалось два часа.

— Карл… — Не успев встать на ступеньку откидной лестницы, Штиф выпал из люка, уронив на землю портфель и фуражку. — Я плохо себя чувствую, Карл. Вы не подбросите меня до места? Тем более я не вижу своей машины;