Станислав Рем - Двадцатое июля

— Возможно, ты прав, — вздохнул начальник внешней разведки. — Но это еще не всё, Глеб Иванович… — И Фитин рассказал Старкову о совещании у Сталина.

Старков минут пять переваривал полученную информацию, пока не пришел к некоторым умозаключениям.

— Выходит, — заговорил он, — нам вновь оказано недоверие. История повторяется. И кто метит на твое место?

— Понятия не имею.

— Ну, судя по тому, как на тебя обрушился Молотов, скорее всего его особа и придет в твой кабинет. Впрочем, какая разница. — Старков достал платок, на всякий случай. — Только запомни, Паша, я у наших уже сидел. И снова в тюрьму не пойду. Ты как хочешь, а я сделаю все, чтобы остаться на свободе.

— Что делать будем, Глеб Иваныч? — Фитин с надеждой посмотрел на старого товарища. — Понимаешь, я когда от него выходил, земля из-под ног уплывала. Страшно. — Голос начальника разведки звучал обреченно.

— Сразу не расстреляют, Паша. Они явно готовят новое судилище, — неожиданно пришел к выводу Глеб Иванович. — Заранее подбирают факты, подтасовывают. Сколько дней прошло со дня покушения? Четыре. Всего четыре… А у них уже имеется информация о настроениях среди бойцов Красной армии. И слова генералов запротоколированы. И это за четыре-то дня?! Чует мое сердце, Паша, они еще до немцев, до их заговора свой замысел реализовывать начали.

— И Абакумов играет первую скрипку? — Фитин попытался уловить мысль Старкова.

— Нет, Паша. Первую скрипку играет САМ. Абакумов подпевала.

Фитин опустил голову. Когда Глеб Иванович подошел, то вроде как легче стало. Мысли пришли в нужное состояние. А теперь к генералу снова вернулось чувство страха и обреченности. Расстреляют. Они его расстреляют. И всю семью. Или арестуют. Отправят по этапу. Лучше по этапу. Хоть какая-то надежда на жизнь. А может, жену, детей, мать-старуху не тронут? Обойдутся им одним? Не изверги же они, в конце концов? А может, он вообще напрасно паникует? Ну, переместят на другое место… Или на фронт отправят… Он горько усмехнулся: как же, отправят. На тот свет. И без всякой амнистии.

А Глеб Иванович, помолчав несколько минут, произнес:

— Самим нам с Хозяином не справиться. Силы не те. А вот если заговор генералов и впрямь устроить, то, глядишь, и останемся на коне.

— Ты что такое говоришь-то, Глеб Иваныч?! — в глазах Фитина заскакал огонек неподдельного страха.

— А ты меня зачем позвал?

— Как зачем? Обсудить положение. Может быть, придумать какой-то выход.

— Какой? — в голосе Старкова прозвучала горькая ирония.

— Не знаю. Может, нам собрать информацию в полном объеме, чтобы аргументировать ею перед Сталиным?..

— Ты только в морге сможешь аргументировать. Живым тебе и слова не дадут сказать по делу, — резко оборвал собеседника старик. — Я сидел у Берии. И знаю, куда они засунут все твои аргументы. — Старков взял руку начальника в свою. — Паша, Иосиф Виссарионович подарил тебе идею. Хорошую идею. Он решил найти врагов, которых нет. И он прекрасно знает, что их нет. Но очень хочет их найти. Паша, Хозяин сам дает нам шанс на спасение. Представляешь, каково будет его удивление, когда он узнает, что они есть на самом деле? Ты понимаешь меня?

Фитин выдернул руку:

— Пока не совсем.

— Расслабься, Паша. И пофантазируй. Представь: Хозяин готовит материалы на генералитет. На Жукова. На Рокоссовского. На тебя. Готовит, как всегда, втихую, чтобы никто ничего не заподозрил. Потом обязательно вызывает всех в Москву…

— И?

— И происходит нечто такое, Паша, что нас либо спасет, либо в одночасье погубит. Ты же сам сказал, что они начали готовиться раньше немцев…

— Я просто высказал свою догадку.

— Раньше немцев… — задумчиво повторил Глеб Иванович, не слыша начальника. Он ухватился за неожиданно пришедшую на ум мысль и теперь «крутил» ее по полной программе. — То есть до покушения. До покушения… Паша, они знали о заговоре против Гитлера и решили использовать его.

— Кто — они?

— Хозяин, Абакумов, Молотов. Не случайно они собрались вместе. Паша, ты гений, умница. Все становится на свои места. А я-то, дурень, все думал: ну на кой им сдался Шилов?

Фитин встрепенулся:

— Ты имеешь в виду того Шилова, которого мы послали к «Берте»?

— Его самого. Только не спрашивай меня пока ни о чем. Все должно вот-вот подтвердиться. Сколько дней тебе дали до отчета? Две недели? Значит, у нас есть десять дней. Всего десять. Маловато, да деваться некуда.

«Клиент согласен на встречу. Информация по Лондону. Цюрих. Время ваше. 125».