Александр Коноплин - Сорок утренников (сборник)

Кто-то из бойцов окликнул его, он не расслышал. Верховский принес четверть ржаного сухаря и кипятку — он не повернул головы. Время остановилось для него, и даже минутная стрелка карманных часов, казалось, зацепилась за римскую цифру «5» в самом низу пожелтевшего от времени циферблата. Он повел глазами вокруг. Отрыв окопы, бойцы занимались своими делами: писали письма, которые некуда было отправлять, пришивали подворотнички к вылинявшим добела гимнастеркам, а то и просто бесцельно бродили по узким ходам сообщения, придумывая себе какую-нибудь заботу — в час перед боем вовсе без заботы очень легко сойти с ума… На песчаном дне ближайшего окопа, устланном сухими листьями, спал самый спокойный человек в роте — пулеметчик Булыгин.

Когда над западной частью обширного поля появились немецкие бомбардировщики, Мухин скомандовал «в укрытие!» и терпеливо ждал, пока его бойцы — все до единого — скроются в земле. Бросив тревожный взгляд в сторону перевязочного пункта, он спрыгнул в чей-то окоп и стал наблюдать за самолетами. «Юнкерсы» шли обычным строем, кажется, даже без сопровождения истребителей, при подходе к цели развернулись от солнца — так им было удобней бомбить. Услышав знакомый вой, которого раньше так страшился, а теперь воспринимал почти равнодушно, Мухин сполз пониже и надвинул на глаза каску. Он был уверен, что бомбежка долго не продлится, но, подняв голову, увидел новую волну бомбардировщиков, заходивших с юга, и еще одну — с востока, пока что едва заметную. Земля дрогнула, посыпались кирпичи с ограды, все вокруг заволокло густой пылью. В этой пыли, обезумев от страха, метались пленные немцы, ища спасения, прыгали в окопы к своим недавним врагам, что-то лопотали, а он сидел и думала том, как после бомбежки встретится с Зоей и какие слова ей скажет…

Лишь очень сильный взрыв совсем рядом заставил его вспомнить о том, что происходит. Под Мухиным дрогнула земля, обрушились стенки окопа, уши, глаза забило песком и глиной. Рядом закричали пронзительно и страшно. Мухин рванулся наверх, но успел лишь наполовину высунуться из окопа, когда новой взрывной волной его сшибло обратно, ударило о земляную стенку, окатило дождем колкого песка. Следующий взрыв похоронил бы его заживо, если бы чуть раньше Дудахин не поднял его наверх, не оттащил волоком, оглушенного, ослепленного прочь от разрушенного окопа и не сбросил бы в другой, более надежный. Ткнувшись лицом в чью-то кисло пахнущую шинель, Мухин пришел в себя, снова начал видеть и слышать. Он был рад, что помкомвзвода тут сидит рядом на корточках, ожидая приказаний. Однако приказывать было нечего, разве что крикнуть погромче, чтобы береглись, но бойцы это знали и без него, и Мухин не приказал, а попросил:

— Пошли узнать, жива ли Зоя.

Дудахин снял шапку, выколотил ее о колено.

— Живая. Давеча, как бомбежка началась, раненых по щелям распихивала.

— Ты пошли все-таки.

Помкомвзвода поискал глазами, выбрал Верховского. Полузасыпанный песком учитель не сразу оторвался от такой же серой, как и он сам, стенки, надвинул каску на уши и принялся долго и нудно карабкаться наверх, словно штурмовал Монблан.

Новая серия взрывов, едва ли не более сильных, чем прежние, обрушилась на кладбище, сметая остатки крестов, принялась сокрушать столетние деревья, засыпая людей обломками сучьев.

Прямо на Мухина, должно быть, не заметив его, скатились трое пленных немцев, сумасшедше выкатывая белки, лезли куда-то в угол. Дудахин, матерясь, хватал их за воротники, но сверху уже сыпались другие, повизгивая, лезли друг под друга.

— Черт с ними, — устав от непосильной работы, сказал помкомвзвода, — ошалели от страха, теперь с ними ничего не сделаешь. Айда, младшенький, поищем другое место.

Минут через десять самолеты улетели. В окопах зашевелились, отплевываясь и кашляя, полезли наверх, перекликаясь возбужденно, почти радостно.

Мухин собрался бежать на перевязочный пункт, когда тяжелая рука легла ему на плечо.

— Обожди маленько, дело есть. — Дудахин кусал губы, глядел в сторону. — В общем, такое дело… Перешел ты мне дорогу, товарищ младший лейтенант. Сам того не зная, перешел. Тебе это вроде ни к чему, а у меня вся стратегия, можно сказать, — к чертовой матери!

— Какая стратегия? Какую дорогу? — однако, подумав, Мухин понял, о чем идет речь. У него сразу опустились руки, и ноги перестали слушаться. — Почему молчал?

— А что, кричать надо?

— В самом деле…

Они присели на край окопа. Дудахин неистово дымил самосадом, Мухин хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.