София Черняк - Луч во тьме

Но друзья-подпольщики не дали им долго предаваться горю. Черепанов и Ткачев привезли листовки. Помаз спрятал их у себя в кабинете под полом. За ними должен был прийти Василий Филоненко.

— Не горевать надо, а мстить, — сказал Ткачев.

Гитлеровцы во все горло орут по радио и шумят в газетах, что большевикам конец, что фашистские войска захватили все Поволжье, что через месяц-другой они будут в Москве, на Урале…

Листовки, которые привезли товарищи, разоблачали эту ложь. Надо как можно скорее разнести листовки по селам, чтобы люди узнали правду и делали все для приближения полной победы Красной Армии.

…В дверь осторожно постучали. Филоненко? Раз, два… Нет, чужой!

— Папа, немцы! — крикнула в страхе Леля.

Врач надел белый халат и пошел открывать дверь.

На крыльце стояли два солдата.

— Гутен абенд, пан! — сказал один.

— Пожалуйста, заходите! — врач указал рукой на кабинет и спросил: —На что жалуетесь?

Солдаты стояли посреди комнаты и смущенно мяли в руках шапки.

— На что жалуемся? — переспросил наконец второй солдат на русском языке. — Нет, господин доктор, мы не больны. С улицы через окно увидели, что у вас много книг. Хочется почитать. Найдется у вас Горький, Толстой, Шолохов?

«Хитрите, проклятые!» — подумал доктор и устало провел рукой по седой голове.

— Есть у меня книги. — Он достал с полки томик «Поднятой целины».

— Благодарим, — и солдаты направились к двери. В сенях тот, который говорил по-русски, остановился.

— Мы не немцы. Из Югославии. Поняли?

— Понял, понял.

Иван Васильевич торопливо запер за ними дверь, закрыл окно. После этого он отвернул ковер, приподнял с полу доску и достал из тайника листовки.

Что с ними делать? Сжечь? Жалко. Как трудно было Черепанову и Ткачеву привезти эти листовки сюда. А сколько там, в Киеве, люди мучились, жизнью рисковали, пока напечатали их! Сколько сердец ждут этих листовок, вселяющих веру в победу, в торжество правого дела! Нет, уничтожать листовки нельзя.

Надо их немедленно унести из дому. Но куда? К деду Романенко на хутор Красный Остер. Ничего, что поздно и что далеко. Никто не удивится, увидев Ивана Васильевича бредущим со своим хорошо всем знакомым порыжевшим от времени докторским саквояжиком. Кто бы догадался, что среди инструментов и лекарств на этот раз в саквояжике — антифашистские листовки? Впрочем, ведь это тоже лекарство — и сильнодействующее!

Дом колхозника Федора Романенко, что на опушке за хутором Красный Остер, — партизанская явка. Лучшего проводника в партизанские отряды, чем Федор, не сыскать. Куда бы ни перебазировались партизаны, Романенко их находил. Дремучие Ичнянские леса для него точно дом родной. У Федора часто бывают люди из отряда. Так что, если оставить листовки у Федора, он найдет способ передать их Василию Филоненко. Заодно доктор попросит Федора предупредить Василия, чтобы тот был осторожнее, когда пойдет в Круты, ибо с чего это вдруг немцы решили ходить к врачу за книжками?

Эта история со странными любителями советской литературы очень взволновала и обеспокоила Ивана Васильевича. До сих пор немцы вроде бы доверяли ему. Особенно возрос в их глазах авторитет доктора Помаза, когда комендант узнал, что отец Анны Тимофеевны был царским жандармом, а муж ее сестры Любови в 1937 году арестован органами Советской власти как враг народа. Расстрел Александра Березнева не изменил как будто отношения властей к доктору; комендант даже высказал Ивану Васильевичу сочувствие, полагая, что произошла ошибка. «Война, бывает, бывает…» — объяснил он доктору.

Справки о тяжелых заболеваниях, которые выдавал Иван Васильевич абсолютно здоровым жителям Крутов и окрестных сел, не вызывали до сих пор у властей сомнения.

— К чему вам в прекрасной Германии больные и инвалиды, — говорил доктор коменданту, и тот одобрительно кивал головой.

Неужели комендант вдруг что-то заметил, в чем-то заподозрил врача? А может быть, кто-то выдал Помаза, так же как и Александра Березнева?

Дорога лежала через лес. Октябрь позолотил деревья. Нежная, почти совсем прозрачная, желтоватая листва кружила в воздухе, ложилась под ноги доктору чудесным ковром. Осень в том году выдалась поистине золотая. Казалось, солнце, пожалев эту ограбленную и оскверненную врагом землю, хочет согреть ее своим щедрым теплом. Птицы еще не улетали. Они наполняли лес веселым щебетанием, своей суетливой жизнью. Но Иван Васильевич не замечал красоты осеннего леса. Он спешил…