София Устинова - Лучик для Тёмного

В семье не без урода…

Лейра

«Все как у всех, все как всегда…Добро и зло. Белое и черное. И почему нам не жить как раньше? Кому нужны все эти эксперименты? Зачем сталкивать монстров и чистые души? Почему я?» – предаваясь минутному отчаянию, Лейра стремительной походкой выходила из кабинета отца.

Вообще-то Лейра была оптимисткой. А как ей не быть? Попробовали бы вы родиться в семье, где семь старших братьев и все – Ангелы Высшего круга. К таким-то подойти страшно не то, что заговорить.

Все как на подбор: с каменными лицами, вековым льдом в глазах и мужественными губами. И эти губы всегда сурово поджаты… Хотя нет. Когда братья смотрели на нее – скорбно изогнуты, а в глазах вселенская тоска, мол, в семье не без урода.

В те времена, когда Лейра была маленькой, она верила, что возможно растопить айсберги сердец.

Что она только ни делала… Улыбалась сама, веря, что улыбкой отвечают на улыбку. Затем пыталась вызвать смех, показывая разные смешные фокусы, нарочно падая или цитируя смешные истории, но видела лишь нескрываемую жалость и сочувствие братьев.

Откуда пошла эта вера в то, что Лея является «уродом» в семье? История давняя и печальная.

Может быть, если бы тогда выжили ее мать или сестра, все было по-другому. Но, увы… Эту историю ей рассказала няня еще в детстве, считая, что маленький ребенок ничего не поймет, но Лейра запомнила на всю жизнь, и никогда не подходила к отцу или братьям с вопросом о матери, которую никогда не видела.

Семнадцать лет назад, в жаркий летний день на свет решили появиться две девочки. Две!

Тоненький писк разорвал тишину раннего утра, и счастливый отец с трепетом взял на руки крошечное дитя. Девочка была истинной, ангелом во плоти. Светлые волосы искрились на солнце, ярко-синие глаза в обрамлении черных ресниц лучились небесным светом, небольшие, кипельно-белые крылья неуверенно затрепетали на воздухе.

Отец полюбил дочь сразу. Океан нежности затопил его холодное сердце. Правитель вскинул дочь над головой, являя миру. Даже солнце померкло от божественного света ребенка, по венам которого текла чистейшая кровь. Все ангелы признали в ней истинную, рождаемую один раз в пять веков…

Но тут крылья малышки стали сереть, темнеть… обвисли, и душа истинной покинула идеальную оболочку.

Отец даже имя ей дать не успел.

Солнце тотчас набрало силу, будто вновь ощутило своё могущество, и с пущим рвением обрушило свет на мир. Теплый ветерок стремился ворваться в комнату, чтобы разделить счастье Правителя, но на руках отца медленно умирало крошечное чудо.

Синие глаза подернулись пленкой, белоснежные крылышки опали вялой тряпочкой, сияние волос померкло. Ребенок умер, так и не напившись воздуха Высшего мира.

Отчаяние черной волной затмило разум отца. Образ прекрасного ангела все еще стоял перед его глазами, когда мать снова скрутило болью схваток. И через несколько минут на свет появилась новая девочка… Послышался еще один слабый писк.

Отец с надеждой обернулся, веря, что судьба вернула ему его прекрасное создание. Вот только вместо чистокровного ангела на него пялились глазенки непонятного существа… По-другому и назвать-то сложно.

Девочка была очень маленькой, тощенькой и синенькой. Наглые рыжие волосы бросали вызов всем присутствующим, застывшим в немом ужасе.

А крылья!!! Что это были за крылья?..

Лейра вздохнула, вспомнив, как эмоционально описывала этот драматический момент няня.

Нежные пёрышки блестели не небесным холодным светом, а отливали золотом, наполняя комнату теплом и освещая все темные углы. Да, это было непривычно – если бы Лейра родилась в обычной семье Верхнего мира, ее даже посчитали бы чудом. Но Лея родилась в семье Правителя, где все мерилось эталоном и малейшее отхождение от него считалось уродством и браком. Никак не меньше.

Правитель не мог позволить себе ломаного гена. Вот только он был! Прямо сейчас лежал перед мужчиной. Дрыгал ножками и глупо улыбался этому миру. Наивно, открыто и чисто!

А перед глазами отца стоял ангел…

– Что за…? – отец не докончил фразу, но все сразу поняли, что имел в виду Правитель и скорбно отвернулись от младенца, раз и навсегда приклеив ему ярлык «урод».

Мать умерла через неделю. Лейре хотелось думать, что это была самая прекрасная неделя в ее жизни. Мать не выпускала ее из рук, умоляя мужа признать дочь, не отворачиваться, полюбить. Вот только Правитель не мог забыть прекрасную первую дочь, никак не желал смириться с ее смертью, постоянно задавая себе вопрос: «Почему она, а не эта?»