Януш Пшимановский - Четыре танкиста и собака

Он показал на группу, уже приближающуюся к фольварку, — три склонившихся солдата тянули за веревки, а шестеро подталкивали заводскую вагонетку. Груз заметно вдавливал колеса в почву. Вокруг на расстоянии нескольких метров шло прикрытие — четверо с автоматами.

— Я прикажу открыть огонь, а то бросят, — предложил вахмистр.

— Засядут в фольварке. Зачем нам их потом из-за каменных стел выкуривать? Сами скоро выйдут в открытое поле... Направьте людей под землю.

Калита еще не успел позвать уланов, как из люка выскочил Шарик, а за ним появились Густлик, Янек с правой рукой, засунутой за пазуху, последним был Томаш.

— Сильно ранен? — спросил Коса генерал.

— Немного. Когда шевелю, болит.

— Что внизу?

— Бетонные стены метровой толщины, за ними тайники с крышками, но уже пустые. Ждали нас, взорвали лестницу тротилом и ушли через другой выход.

— Знаю. Что еще? — Генерал нахмурил брови.

— Надпись нашли, что там невидимая смерть, — добавил Густлик. — Крышки чертовски тяжелые, как из свинца.

— А знаки? Каких-нибудь знаков не помните?

— Были на брезенте. Вроде колес, — припомнил Янек.

— Вот такие, — показал Томаш, выйдя вперед, и вытащил из вещмешка свернутое брезентовое полотнище.

Шарик оскалил зубы и, приняв брезент за небезопасного противника, бросился на него без предупредительного рычания.

— Что это он? — обиженно спросил Черешняк.

— Спокойно! — приказал Кос.

— Все до единого вошли в ту постройку, — доложил Калита, все время наблюдавший за фольварком.

— Черт! — выругался генерал, но, сейчас же овладев собой, заговорил неожиданно торжественно: — Внимание! Наша задача гораздо важнее, чем я мог предполагать. Этот груз — сырье для бомб, в тысячу раз более мощных, чем бомбы с тротилом.

— В тысячу раз? Значит, такая граната... — Густлик с недоверием взвешивал в руке гранату, Ф-1.

— Как залп бригады тяжелой артиллерии, — поспешно добавил генерал. — Задержите их здесь, а я немедленно запрошу подкрепление. Вызови штаб фронта! — крикнул он своему радисту, находившемуся в легковом автомобиле.

Неожиданно в фольварке заревели два или три мощных двигателя.

— Что это за машина? — спросил генерал.

— Не знаю, — ответил Кос и почувствовал, как в голову ударила кровь, как похолодели концы пальцев. — До этого там ничего не было.

Стены коровника зашевелились, посыпалась известка, они треснули и развалились. Крыша повисла на стропилах. Все смолкли, повернулись и смотрели пораженные.

— Ах сволочи! — со злостью бросил Калита, указывая вниз. — Не задержать.

Из-под соломенного покрытия выползали танки. Неловко переваливаясь с гусеницы на гусеницу, они выбрались из развалин. Десантники взобрались на танки. Зарычав, боевые машины набрали скорость и вышли на дорогу. Покачивая стволами орудий, они, как три корабля в кильватерном строю, направились к морю.

— Они сумели спрятать «пантеры», — прошептал Густлик. — Чувствовал Вихура, что за ту стену надо взглянуть...

Внизу храбро застрочил ручной пулемет уланов, перегнав десантников на правый борт. Головной танк медленно повернул башню и выпустил снаряд туда, где виднелись пулеметные вспышки. В воздухе завыло, и в нескольких десятках метров ниже и сбоку грохнул тяжелый снаряд. Все повалились на землю, пряча голову в траве. Лежали, пока не просвистели осколки.

— Калита, — приказал генерал, — отходи на лесную дорогу. В поле ничего не добьетесь, а там — обстреливать из засад, забрасывать гранатами. Не теряй ни секунды.

— Слушаюсь.

— А вы, — обратился он к танкистам, — за мной!

Они побежали к стоявшему в зарослях автомобилю.

Машина двинулась прямо по рытвинам, чтобы поскорее укрыться за обратным скатом высоты от орудий «пантер», которые теперь уже напролом шли по полю в боевом строю углом назад. Ровно гудя двигателями, они увозили десантников и тот распроклятый супертротил или как он там называется, о котором говорил генерал.

Сквозь гул моторов пробился бодрый, чистый звук кавалерийской трубы. В ответ на сигнал из оврага, из перелесков, из-под желтеющего в поле стога сена выскочили всадники и галопом помчались к сборному пункту, припав к конским гривам.

С танков прозвучало несколько пулеметных очередей. Немецкие танкисты не желали тратить снаряды на отступающего противника.

Сигналы трубы становились все тише и дальше. Томаш окончил свертывать брезент. Автомобиля и след простыл, но, осмотревшись, Томаш заметил улана из расчета ручного пулемета, усаживающегося на коня.