Януш Пшимановский - Четыре танкиста и собака

Томаш и Шарик, оглушенный немного взрывом и уставший после борьбы, едва поспевали за ними. Когда нужно все время оглядываться, чтобы убедиться, нет ли кого за спиной, на лестнице и упасть нетрудно. Так они спустились этажей на семь, а может, на десять.

Еще два прыжка — и Янек оказался на широкой, хорошо освещенной лестничной площадке, разделенной толстыми колоннами. Он подал знак рукой Густлику, чтобы тот подождал, а сам осторожно занялся осмотром: дальше вниз вели только темная вертикальная шахта и скошенные отверстия в бетоне, как бы подготовленные для труб.

За колоннами едва виднелся железобетонный люк, очень похожий на верхний. Над люком — крупное изображение черепа. Один жест — и рядом уже был Елень, чуть сзади — Томаш с винтовкой, из-за колонны высовывалась голова Шарика. Каждый, даже самый тихий, шаг отзывался эхом, каждый неосторожный удар приклада вызывал многократно повторяемый шум. Кос попробовал открыть люк, крышка легко подалась. В люке, несмотря на темноту, они увидели странную неподвижную фигуру в очках.

Густлик вскинул автомат и... опустил. Оказалось, что это прорезиненный комбинезон в маске, подвешенный на крюке. Янек, постукивая рукой о колено, подозвал Шарика и, потянув носом воздух, приказал ему нюхать. Собака не проявила никакого беспокойства, и Густлик нырнул в люк, за ним — Янек. Теперь они находились в камере величиной с комнату средних размеров, с двумя очень толстыми бетонными стенами. Здесь висели желтые и зеленые комбинезоны, маски, резиновые сапоги и брезентовые полотнища с двумя белыми кругами посредине, соединенными тремя толстыми лучами. Множество крюков под низким потолком придавали помещению вид гардероба. Дальше было прямоугольное отверстие, которое можно было закрыть двумя парами броневых плит в углублениях на рельсах и роликах. На внутренней плите белел рисунок, сделанный масляной краской: скелет с косой на плече и надпись по-немецки крупными буквами: «Внимание! Эта смерть невидима». Томаш, только что присоединившийся к остальным, перекрестился и склонился к уху Густлика.

— Костел?

— Нет.

— А что написано?

— Что здесь смерть косит раньше, чем ее увидишь.

Черешняк с недоверием смотрел на силезца, сомневаясь, что это не шутка.

Кос протиснулся через броневые плиты и осмотрелся вокруг. В довольно высоком с полукруглым сводом зале под перекрытием проходил рельс, по которому двигался кран — вагонетка с зацепом и цепи на талях с большим крюком. В полу чернели круглые отверстия, рядом лежали толстые металлические крышки с ручками.

— Здесь они что-то прятали, — прошептал Янек.

— Золото?

— Не знаю. Тяжелое что-то. — Густлик попробовал приподнять одну из крышек, но не смог сдвинуть ее ни на сантиметр.

— Вот дьявол! Как свинцовая.

— Везде пусто, — сказал Кос, осторожно пробираясь вглубь.

Вдруг Шарик без приказа выбежал вперед, догнал своего хозяина и преградил ему дорогу. Поведение собаки пробудило у Янека слегка усыпленное чувство бдительности. С большой осторожностью он заглянул в уходящий в сторону туннель — в нем находились низкие транспортные вагонетки. Там в глубине, в темном переходе, кто-то зашевелился, и вдруг загрохотала пулеметная очередь, прорвавшая тишину сумасшедшим эхом.

Из-за угла тотчас ответил Кос. Проскочив под прикрытие опоры у другой стены, он вновь открыл огонь, но с той стороны ответа не последовало. Кос услышал лишь громкий смех и увидел, как сбоку выдвигается броневая плита, отрезая выход.

— Теперь они смотаются, а мы здесь застряли, — сказал Густлик, занявший рядом огневую позицию.

Погас свет. Все погрузилось в непроницаемый мрак. И едва Янек успел зажечь фонарь, висевший на груди, как в стенах туннеля засверкали взрывающиеся тротиловые заряды. Пронзенные белой молнией, треснули, искорежились бетонные крепления, рухнули вниз.

— Бежим! — крикнул Елень.

Все бросились назад, перескакивая через открытые бункеры. Собака обогнала их. И когда все почти пробежали сводчатый зал, вновь сверкнул огонь, и воздух сотрясло от взрыва. Взрывная волна повалила их на пол. Потолок обвалился, свет окончательно погас.

Долго было темно. Косу казалось, что он лежит навзничь. Он прислушивался к шуму то и дело падающих обломков и ждал наступления страшной, последней в его жизни боли. Она возникла, но какая-то тихая, ее можно было перенести. Болели грудь, плечи. Кос попробовал пошевелить пальцами, ему удалось это, и тогда он, ладонью найдя фонарик на поясе, нажал на кнопку. Сквозь густую пыль слабо засветилась лампочка. Сначала свет едва пробивался, потом стая ярче. Рядом Янек увидел обращенное вверх лицо Густлика с закопченными бровями.