Януш Пшимановский - Четыре танкиста и собака

На войне, однако, редко приходится выбирать место по вкусу. С осени сорок четвертого года подводная лодка под командованием Круммеля плавала по Балтике. Ускользая от все более назойливых охотников за подводными лодками, от «ильюшиных», Круммель прикрывал линии коммуникаций, ведущие к окруженным в Латвии дивизиям. Потом были дивизии, окруженные в Восточной Пруссии, позднее гарнизон, яростно защищающий Колобжег от натиска польских частей, и, наконец, эта десантная операция.

На базе ему было сказано, что речь идет о чрезвычайно важном сырье для нового оружия, чудодейственного оружия, которое призвано было не только спасти великий рейх и Адольфа Гитлера от поражения, но и принудить их врагов к капитуляции. Он верил, — по крайней мере, очень хотел верить, — что такое оружие, может быть, и будет создано раньше, чем станет уже поздно. Правда, он все-таки с удовольствием остался бы на борту своей лодки, если бы не брат.

Группа парашютистов-десантников под командованием Хуго Круммеля не выполнила своей задачи, была разгромлена, но последнее сообщение, которое ей удалось передать, было из района фольварка. Именно здесь, и этом районе, по-видимому, укрылись те, кому довелось уцелеть. Редко бывает, чтобы подразделение погибло целиком или полностью попало в плен. Может, и на этот раз кому-то удалось скрыться, может, даже в подземельях, где спрятано сердце чудодейственного оружия.

Круммель сидел под тенью, отбрасываемой ригой фольварка. Он смотрел, как один из матросов опустил ведро в колодец и спокойно вытаскивал его с помощью коловорота.

«Операция пока развивается успешно, без препятствий, даже слишком хорошо, — суеверно подумал он и сплюнул, чтобы не сглазить. — И люди поверили в себя. Не так уж страшны эти красные. И не такие они бдительные, если десант до сих пор не обнаружен».

Матрос с ведром вернулся, вошел в покосившиеся ворота и закричал:

— Вода, господа! Свежая вода!

Через отверстие в стене вылез один из танкистов, опустился на колено и начал жадно пить.

— Что с танками, камерад? — спросил матрос.

— Все в порядке, — ответил танкист, вытирая лицо рукавом комбинезона. — Можно отправляться.

За стеной раздавался скрежет металла. Несколько раз в проломе стены промелькнул свет.

Круммель поднялся, вошел в ригу. Танкист встал по стойке «смирно» и доложил:

— Я готов, господин обер-лейтенант.

Зигфрид кивнул головой и, обращаясь к сидящему в углу радисту, спросил:

— Что нового под землей?

— Ни одного сигнала, господин обер-лейтенант. Он должен выдвинуть антенну. — Он взглянул на холм с бункером, как будто мог на таком расстоянии увидеть, успел ли радист в бункере выдвинуть антенну.

Бетонный купол метровой толщины скрывал под собой не артиллерийские казематы, а вентиляционное оборудование не пущенного в эксплуатацию подземного завода. Строительство было прервано на последней стадии монтажных работ, буквально за день до занятия района польскими частями. С тех пор, с половины марта, в бункере светили подвешенные к потолку на равных промежутках лампы, питаемые от мощных аккумуляторных батарей. Зарешеченные лампы высвечивали из тьмы широкие бетонные ступеньки, ведущие вниз.

В небольшой нише, в месте, заблаговременно приготовленном для монтажа заводской радиостанции, коренастый солдат в форме танкиста возился с передатчиком, не

понимая, почему близкие четкие радиосигналы снаружи вдруг замирают, становятся неслышными, затем возникают вновь, чтобы спустя мгновение опять исчезнуть.

— Тысяча чертей! — буркнул он себе под нос и направился к выходу.

Рядом с закрытым на три задвижки выходом стоял часовой с автоматом на груди.

— Мне надо выйти наружу, — объяснил радист. — Антенну наладить.

Часовой, охраняющий выход, хорошо помнил запрет командира группы, но он видел, как мучится радист, и решил помочь восстановить связь. Они дружно принялись отвинчивать толстые металлические лапы, поочередно сдвинули все три. Когда радист взялся за последнюю задвижку, часовой придержал его и на всякий случай погасил ближайшую лампу. Осторожность, мол, никогда не помешает.

Только после этого они в полумраке отодвинули стальную задвижку и начали толкать наружу овальную железобетонную дверь. Конусообразная глыба покатилась почти бесшумно по стальным направляющим и, лишь в конце скрипнув, повернулась. В отверстие были видны ветви деревьев на фоне ночного неба.

Часовой наблюдал за радистом, выбежавшим наружу, и с двух метров увидел, как сильный удар свалил его на землю. Не имея возможности оказать ему помощь или быстро закрыть вход, часовой бросился внутрь бункера, притаился за углом, здесь же, неподалеку от входа, готовый выстрелить или нанести удар широким морским ножом, который он выхватил из-за пояса.