Вахмистр коротко обрисовал положение и уныло закончил:
— Без саперов не справиться. Или просить помощь, или ждать, пока немцы не вылезут из бункера.
— А что, если есть другой выход? — спросил Кос. — Например, где-нибудь в районе фольварка?
— Фольварк мы тоже окружили и держим под наблюдением: там двенадцать уланов с тремя ручными пулеметами.
— Подождите, дайте посмотреть.
Укрываясь в кустарнике, Янек по склону холма пробрался к фольварку. В узком овраге он увидел коновода, держащего под уздцы четырех лошадей. Вправо от него находилась замаскированная позиция ручного пулемета, в неглубоком, наскоро отрытом окопе он увидел трех уланов. Метрах в двухстах от этого места виднелся двор фольварка, освещенный лунным светом; оттуда доносились ритмичные удары. Казалось, что кто-то ломом разрушает стену.
Из коровника, не подозревая, что за ним наблюдают, вышел немец и направился к колодцу.
Пулеметчик долго держал его на мушке, а потом сказал со злостью так громко, что его услышал Кос:
— Стукнуть бы его.
— Вахмистр с тебя тогда шкуру спустит, — ответил ему его второй номер. — Ждать нужно.
— И почему они там стучат?
— Сходи посмотри.
— Сам иди.
— А меня это не интересует.
Многое отдал бы Янек за то, чтобы узнать, что означал этот стук и что ищут немцы в фольварке и под землей.
Дело было не только в приказе генерала разузнать намерения противника, айв том, чтобы разгадать их дальнейшие планы. Ведь, не оценив обстановки, можно наделать таких дел...
Его рассердил подносчик пулеметного расчета. Трудно воевать с такими солдатами, которых ничто «не интересует». Когда Кос вернулся, он заявил Калите резче, чем это было нужно:
— Нельзя было позволять им забираться под землю или туда уж лезть вместе с ними...
— Ни в одном уставе не записано, что кавалерия должна преследовать противника под землей. Да и как, когда вход не открывается.
— Мы это еще проверим. А вы только потом обо всем доложите генералу.
— Слушаюсь. И об аварии с танком. Конь, например, не станет посреди дороги без всяких причин.
— Пошли, — бросил Кос Еленю и Черешняку.
Еще не зная, что делать, они ушли за деревья и все четверо вместе с Шариком улеглись в нескольких метрах от входа в бункер. Томаш, единственный из них, кто захватил вещмешок, срезал ножом березовую ветку и засунул ее под погон дли маскировки.
— Если они сейчас не вылезут, то засну, — широко зевнув, прошептал Елень. — Дал бы мне свой мешок под голову... — Он потянул вещмешок к себе.
— Жесткий. — Черешняк усмехнулся.
«Тротил! Вот что всегда надо иметь с собой, — подумал Кос, — хотя бы парочку шашек». Ни один план проникновения в бункер, пришедший ему на ум, не был реальным.
Никто из людей не заметил этого, а Шарик почувствовал, что его хозяин волнуется. Он ткнулся носом ему в руку, потом провел лапой по голенищу сапога и показал в сторону того, что сначала он принял за камень, а теперь напоминало лысого ежа.
— Смотрите, — прошептал Янек.
В бетонной щели, метрах в двух выше входа, сверкнул отраженный свет месяца, и из нее вверх медленно пополз тонкий пружинистый стержень антенны.
— Может, выдернуть его, к чертовой матери? — спросил Густлик.
— Нет, спугнем их. — Кос покрутил головой. — Надо по-умному. Если у фрица не будет приема, может быть, вылезет, а вы...
— Ясно. — Елень потянул Томаша за рукав. — Пошли, сынок. Ты можешь с этим познакомить фрица, — он показал стиснутый кулак, — и не смотреть, какая при этом у него шишка вскочит.
Когда они осторожно подошли ко входу и притаились, Черешняк для уверенности спросил его шепотом:
— Можно, сколько хочу?
Силезец подтвердил кивком головы и приложил палец к губам.
Янек взобрался на купол, присел рядом с антенной и осторожно надвинул на нее ствол автомата. Немного приподнял его и снова опустил. Шарик лежал рядом, положив морду на вытянутые лапы, и следил за стволом автомата. Его настолько увлекла эта операция, что он даже тихонько взвизгнул.
— Радиоволны не проникают через металлический экран, — тихо пояснил ему Кос. — Все знать хочешь?
Обер-лейтенант флота Зигфрид Круммель не любил Балтики. Он хорошо чувствовал себя на широких просторах Атлантического океана, даже в Северном море и гораздо хуже в этой «мелкой тарелке», как он имел обыкновение говорить о Балтике. Если же в беседе принимали участие только его близкие друзья, то он еще добавлял:
— Здесь в воздухе, слишком много лишнего. Того и гляди, что-нибудь свалится на голову.
Читать дальше