Николай Иванов - Разговор с незнакомкой

Дебелый гитлеровец, сбросив наконец со спины термос, метнулся в сторону. Второй, что шел впереди его, оторопел на мгновение, пригнулся, расставив ноги, будто в боксерской позе, и выхватил из-за голенища узкую ручную гранату с длинной ручкой.

Подоспевший Бондарь сунул ему с размаху в пах финку. Скрежетнул металл — острие угодило в пуговицу, может, в бляху, и лезвие поехало вкось, с треском разрезая сукно шинели. Немец выронил гранату, но взял на бедро Бондаря, да так ловко, что тот отлетел в сторону, глубоко зарываясь головой и плечом в снег. Подкованнный тяжелый сапог ткнулся в бок пытающегося подняться Бондаря, и раз успел ткнуться, и другой, пока не бросился сзади на немца, заламывая ему руки, Черняк. Но немец стряхнул с себя и его и бросился было наутек, но… тут его постигла участь Яншина — обваливая, подминая под себя лавины снега, он плавно съехал в воронку. Попов и Черняк одновременно нырнули за ним.

Бойко и Яншин тем временем завалили другого фашиста. Немец почти не сопротивлялся, но орал таким благим матом, что казалось, дрожит вокруг воздух и осыпаются верхушки заснеженных деревьев. Когда удалось его связать, Бойко, скатав тугой снежок, запечатал ему рот.

— Ну зачем же так, Коля! — заступился за немца Яншин. — Поделикатней надо. А что кричит — пусть. Все равно никто не услышит. Вон буран какой — светопреставление…

Пурга не унималась. Четверть часа прошло уже, как разведчики затаились в траншее. В первую минуту она тоже показалась пустой. Потом еле-еле, сначала приглушенно, затем чуть громче донеслись голоса.

Джавахишвили ждал, что кто-то покажется из-за поворота. От напряжения резало глаза, гудело в ушах.

— Решай, сержант, что медлить-то, — Козленко низко наклонился к уху Джавахишвили. Тот приложил палец к губам.

Прошло еще несколько минут. Из-за поворота донесся громкий смех. Джавахишвили разогнулся. Козленко метнул через его голову гранату.

— У-ух рано, кацо! — со стоном выкрикнул Джавахишвили и выскочил на бруствер.

Вслед за взрывом откуда-то со стороны, из вихревой дымной пелены тяжелой гулкой очередью ударил пулемет. Грузно опрокинулся в снег вскочивший было с автоматом сержант Кондратьев.

— Отходим, отходим! — Джавахишвили швырнул наугад в темноту гранату и боком пополз к Кондратьеву, отстреливаясь короткими очередями.

Ефрейтор Василевский и Козленко подхватили Кондратьева, потащили его волоком, оставляя на снегу глубокую борозду. Джавахишвили отступал и, прикрывая их, продолжал отстреливаться.

Власов и сержант Артищев, выскочившие из траншеи чуть позднее, успели метнуть по гранате, пулемет на мгновение смолк.

Рядом с Артищевым и Власовым оказался вынырнувший из темноты ефрейтор Крылов. Втроем они дали возможность отойти основной группе и, сливаясь с налетевшим, туго ударившим в грудь снежным смерчем, бросились вслед.

Над головой, с шипением разрезая густую колючую мглу, опускались ракеты, позади снова бил пулемет, ему дружно вторили автоматы, и все вместе — пропадало, гасло, утопая в клубящемся, кипящем мареве разыгравшейся стихии.

Вьюга улеглась лишь к утру. По серому небу медленно поднимался от горизонта бронзовый расплывчатый диск солнца. Солнце высветило заметенные, утопающие в рыхлом снегу землянки, верхушки сосен, извивающуюся белой лентой речку Соб.

Бойцы отбрасывали от землянок снег, торили неширокую дорожку от роты связи к штабу и медсанбату. В землянках, забывшись тяжелым сном, спали вернувшиеся из трудного поиска разведчики. А командир разведроты старший лейтенант Леонов перечитывал только что составленную сводку. Он ничего не пропустил, этот бывалый офицер, сам не раз и не два возвращавшийся на рассвете оттуда, откуда чаще возвращаются не все. Он написал о том, что из-за внезапно разыгравшейся вьюги участники поиска потеряли ориентир, что между группами была нарушена связь. Он не забыл отметить особо отличившихся и отдельно отметил потерю боевого товарища. Не были обойдены в сводке ущерб, нанесенный разведчиками фашистам, и оба пленных: повар и ефрейтор-стрелок двести пятьдесят четвертой пехотной дивизии Рейха.

Все учел старший лейтенант — и непредвиденные обстоятельства, и находчивость разведчиков, но все никак не мог оторваться от листка бумаги, испещренного мелкими неровными буквами. Он написал о солдатской находчивости, сноровке и мужестве, а ему виделись глаза разведчиков, только что пришедших с той стороны, и руки, изодранные в кровь. Но об этом не писали ни в сводках, ни в разведдонесениях. Не принято было.