Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

Подполковник достал из картонной папки лист бумаги, положил перед собой, не торопясь разгладил…

В этот момент Девятаев заметил лежащие на столе документы.

Это были его документы! Стало быть, скрыть воинское звание, имя и фамилию не получится.

– Ты русский? – задал подполковник через переводчика первый вопрос.

– Нет, я мордвин, – ответил Михаил.

– В первый раз слышу о такой национальности, – удивленно проговорил офицер.

– Мало ли чего вы не слышали.

От этой фразы сначала перекосило переводчика, затем и самого подполковника. Он полистал удостоверение личности, изъятое накануне из кармана раненого летчика, и обнаружил в нем фотоснимок.

Увидев в руках фашиста карточку, Михаил весь напрягся. Это был тот самый снимок, сделанный в казанском фотоателье в день регистрации их брака с Фаей. С того памятного дня прошло всего полтора года.

– Кто это? – поинтересовался офицер.

– Моя жена.

– Где она проживает?

– В Казани.

– Что ж… – внимательно посмотрел подполковник на пленного, – увидишь ты ее или нет – зависит только от тебя. Если будешь с нами откровенен, то когда-нибудь снова вернешься в свою Казань. Обещаю.

Девятаев молчал, немцы, должно быть, восприняли это как согласие.

– Нам нужна только правда и никаких фантазий! От этого зависит твоя жизнь! Вопросы будут несложные. К примеру, нам интересны сведения о твоей воинской части и о других авиационных полках, действующих на данном участке фронта…

Нудное вступление подполковника звучало в избе еще с минуту. Затем последовал первый конкретный вопрос:

– Сколько на твоем счету боевых вылетов?

– Сто, – назвал Михаил первую пришедшую на ум цифру.

– Сбивал ли ты немецкие самолеты? – хитро прищурившись, спросил офицер. И тут же предположил: – Ты, конечно же, скажешь: нет.

Наверное, он полагал, что советский летчик будет молить о пощаде, начнет юлить и выкручиваться. Но Девятаев спокойно ответил:

– В первые два года войны я сбил девять ваших самолетов. Три из них – бомбардировщики.

Бомбардировщики всегда были дорогой и очень ценной техникой, их потеря для воюющей стороны была чувствительна и крайне нежелательна. Поэтому Девятаев и упомянул про них.

Правдивый ответ очень удивил подполковника. Насупив брови, он продолжил:

– Каково настроение в вашей части?

– Хорошее настроение. Весь личный состав уверен в скорой победе.

Поерзав на стуле, немец достал из папки газетную вырезку с портретом командира дивизии Александра Покрышкина. Развернув, показал пленному:

– Узнаешь?

Конечно же, Михаил узнал своего командира, не без участия которого он был возвращен в истребительную авиацию. Тем не менее Девятаев равнодушно пожал плечами:

– Я не знаю этого человека.

– Как не знаешь?! – взвился немец.

– В нашей воинской части я его не видел.

– Это Покрышкин! Ты врешь, что никогда его не видел! Только его летчики летают на американских истребителях! А тебя сбили именно на таком! Ты не можешь его не знать!..

Девятаев настаивал:

– Воинской частью, в которой я служил, командует другой человек.

Сбитый с толку подполковник успокоился, полистал удостоверение личности и, не найдя в нем какого-либо подтверждения принадлежности к соединению Покрышкина, пожал плечами…

С документами у Девятаева было все в порядке – ни одного упоминания, ни одной записи о принадлежности к дивизии Покрышкина внести туда не успели. По документам он все еще числился пилотом санитарной авиации.

– Возможно, на этот участок фронта русские перекинули неизвестную нам воинскую часть, тоже летающую на американских истребителях, – проворчал подполковник. – Что ж, мы проверим. Если ты соврал – тебя ждет расстрел. Какие задачи выполняла твоя часть за последний месяц?

– Я всего лишь младший офицер – откуда мне знать о задачах полка? – сказал Михаил. – Приказывают лететь по определенному маршруту – я выполняю.

– Да, но вы значитесь летчиком санитарной авиации на самолете «У-2». Почему вы были сбиты на истребителе?

– В военном училище я прошел полную подготовку и могу летать на любых самолетах. Чаще приходилось выполнять санитарные задания на «У-2».

Подполковник смерил пленного презрительным взглядом и потянулся за сигаретами…

Допрос продлился около часа. Немецкий офицер задавал вопросы. Ответов он либо не получал, либо Девятаев отвечал таким образом, что суть дела оставалась «за кадром». В результате, дважды обозвав советского летчика «дураком», подполковник распорядился закончить допрос и передать военнопленного сотрудникам военной разведки.