Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

Заложив крутой вираж, «Фокке-Вульф» развернулся на сто восемьдесят градусов и исчез в северо-западном направлении.

О том, что линия фронта осталась позади и «Хейнкель» летел над занятой советскими войсками территорией, Девятаев с товарищами догадались по нескольким важным признакам.

Во-первых, по дорогам тянулись бесконечные вереницы автомобилей и танков, обозы, пехотные подразделения.

Во-вторых, при виде немецкого бомбардировщика пехотинцы тотчас разбегались, прячась по кюветам и приямкам.

Наконец, в-третьих, по «Хейнкелю» регулярно отрабатывали наши зенитные орудия, отчего со всех сторон мельтешили яркие вспышки, а самолет сильно трясло и швыряло.

Величайшая радость с ликованием пилота и пассажиров сменились страхом, опасением погибнуть от рук своих же. И, словно подтверждая эти опасения, через несколько секунд один из снарядов разорвался рядом с правым бортом. По фюзеляжу застучали осколки.

Девятаев с трудом выровнял накренившийся самолет.

– Мишка, у нас раненые! – гаркнул кто-то из бомбового отсека.

Качнув головой, тот поглядел в правое остекление кабины.

Мотор, под которым разорвался снаряд, дымил; основание крыла было изуродовано осколками. Стойка основного правого шасси с изодранным в клочья колесом свободно болталась под неровными порывами набегавшего воздушного потока.

В кабину протиснулся Кривоногов.

– Двое легко ранены, – доложил он. – Надо бы, Миша, садиться от греха. А то, не ровен час, долбанут в бензобаки, и вспыхнем, как новогодняя елка.

– Мы уже, Ваня, – кивнул Девятаев в сторону правого мотора.

Из-под капотов моторного отсека вырывались языки пламени.

Выбранное для посадки поле сверху казалось ровным и вытянутым. Однако, снижаясь и подходя к нему ближе, Михаил обнаруживал одну неровность за другой. Где-то поблескивали лужи, где-то виднелись бугры и островки снега. К тому же размеры поля оказались для тяжелого бомбардировщика недостаточными.

И это были не все сложности, с которыми столкнулся летчик перед посадкой. Главным препятствием для благополучного приземления была левая стойка шасси. Она при обстреле самолета не пострадала и по-прежнему торчала из мотогондолы левого мотора.

«Сломать! – твердо решил про себя Михаил. – Сломать, иначе колесо увязнет в размокшем грунте, самолет скапотирует, рухнет и убьет половину людей».

У него не было ни времени, ни возможности определять направление ветра и строить заход по всем правилам. Правый мотор горел и дымил все сильнее, мощности одного левого для полноценного полета не хватало. Он выпустил закрылки, выполнил плавный разворот со снижением и с ходу зашел на посадку на выбранное поле.

– Держитесь! Посадка будет жесткой! – крикнул Девятаев в бомбовый отсек.

Понимая ответственность момента, товарищи притихли.

Высота тридцать.

Двадцать.

Десять.

Выравнивание. Штурвал плавно на себя.

Перед самым касанием Михаил резко дал вперед левую ногу.

Нос послушно повернулся влево, и самолет коснулся земли с ощутимым скольжением. Как и ожидалось, «нога» от такого грубого приземления подломилась. Винт работающего мотора зацепил грунт, по телу «Хейнкеля» пронеслась мелкая дрожь.

Грохот. Треск.

Самолет ударился о землю брюхом и мотогондолами, подпрыгнул и снова ударился о землю. Успокоившись, заскользил с разворотом по грязи.

И наконец, замер.

Где-то в районе пилотской кабины угас тонкий гул электрического двигателя, и повисла непривычная тишина. Воздух наполнился гарью.

Еще несколько секунд Девятаев крепко держал штурвал. Затем отпустил его, откинулся на спинку кресла и вдохнул полной грудью:

– Вылезайте, черти полосатые! Мы дома!..

СССР; Западная Украина

Июль – август 1944 года

Американский истребитель «Bell P-39 Aircobra» советским летчикам нравился. Покрышкин, Речкалов, Гулаев, Кутахов, Глинка и другие мастера воздушного боя в разные годы Великой Отечественной войны летали на «P-39» и успешно сбивали на нем фашистских асов.

Мощнейшее вооружение, состоящее из пушки, двух крупнокалиберных пулеметов и четырех пулеметов обычного калибра, не оставляли немцам никаких шансов.

Заднее расположение двигателя поначалу настораживало, так как необычная центровка порой приводила к срыву в плоский штопор. Но вскоре летчики к ней приноровились и оценили положительный момент такой компоновки – уникальную маневренность самолета. Имелось еще несколько плюсов заднего расположения мотора: великолепный обзор из сместившейся вперед кабины и комфортная температура для летчика. Ведь в том же «Як-1» спустя несколько минут после взлета температура в кабине из-за расположенного впереди мотора поднималась до шестидесяти градусов. Зимой терпимо, а летом в этой бане – хоть волком вой.