Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

А Михаил Девятаев через некоторое время был объявлен в Германии личным врагом Адольфа Гитлера.

Вернувшись к «Хейнкелю», грязные и продрогшие беглецы расположились в отсеках его фюзеляжа. При посадке на поле у самолета отломилась вместе с мотором часть правого крыла, была также раздавлена гондола нижнего стрелка. Зато сам фюзеляж и пилотская кабина практически не пострадали.

Девятаев отыскал карандаш и выброшенную им полетную карту Западной Европы. Усевшись на место штурмана, он принялся писать на ее обратной стороне, кто они, откуда осуществили побег, где проживали до начала войны.

Начал с полного списка всех бывших заключенных: Михаил Девятаев, Иван Кривоногов, Михаил Емец, Владимир Соколов, Владимир Немченко, Федор Адамов, Иван Олейник, Петр Кутергин, Николай Урбанович, Дмитрий Сердюков. Затем указал даты рождения, воинские части, в которых они служили до плена. Наконец, в каких фашистских лагерях побывали.

Прочитывая свои записи, он вдруг услышал далекие крики:

– Фрицы, е… вашу мать! Хенде хох! Сдавайтесь, суки, иначе откроем огонь из орудий!

Прозвучавшая в чистом поле в незнакомой местности русская речь, да еще и сдобренная отборным матом, буквально вдохнула в беглецов свежие силы. Это были самые дорогие слова – они снова среди своих!

– Братцы, родимые, мы не фрицы! – бросились бывшие узники к выходному люку.

Увидев высыпавших из немецкого самолета истощенных людей в полосатой форме, ошеломленные артиллеристы остановились. Им было непонятно, как русские оказались на борту фашистского бомбардировщика. Неужели эти изможденные, слабые, еле передвигавшиеся пленники управляли тяжелой машиной?

Десять исхудавших узников, на которых мешками висела забрызганная кровью и грязью концлагерная роба, шли навстречу и плакали, повторяя:

– Братцы… Да мы же свои… Братцы…

Сойдясь в двадцати шагах от самолета, они стали обниматься. У артиллеристов 61-й армии не оставалось сомнений: перед ними советские военнопленные, сбежавшие из немецкого ада.

Бойцы на руках понесли измученных, обессиленных беглецов, каждый из которых весил не больше сорока килограммов. И несли они их не просто в расположение своей части, а прямиком к полевой кухне, где сразу же угостили солдатским обедом.

– Не так быстро, товарищи. Кушайте спокойно, – приговаривал военный врач, расхаживая между работавшими ложками беглецами.

Только что каждый из этих несчастных получил по полкотелка наваристого супа. Они расположились здесь же, возле полевой кухни, и с жадностью принялись есть. Суп был самым обычным: мясной бульон с добавлением картофеля, лука, моркови и соли. В нем и мясо-то попадалось редко. Однако вкус его после лагерной баланды казался просто божественным.

Весть о приземлившемся в поле немецком бомбардировщике с десятком бежавших из концлагеря заключенных тут же разнеслась по всей артиллерийской части. Вокруг беглецов собрались все свободные от несения службы бойцы. С горечью и радостью наблюдали они, как те жадно хлебали из котелков.

– Это ж надо, до чего довели людей, – качал головой пожилой старшина.

– А чего ты хотел от фашистских извергов? – тихо отвечал его товарищ.

Рядом сооружал самокрутку широкоплечий сибиряк – заряжающий 152-мм гаубицы.

– Этим мужикам повезло – вырвались, – вздохнул он. – А сколько в тамошних лагерях еще таких же осталось?

– Это верно. Тысячи.

– Эх… успеть бы освободить их, покуда живые…

Военврач заметил, как повар опустил в варочный котел черпак, намереваясь разлить оголодавшим добавку.

– Нет-нет! – остановил он его решительным жестом. – Сейчас для их желудков и этого много! Пускай доедят и пока довольно…

После сытного обеда бывшие заключенные оказались в плотном кольце бойцов, желающих угостить товарищей табачком и расспросить подробности чудесного спасения.

Тут же появились и ребята из взвода снабжения, притащившие новенькие телогрейки. Переодеваясь, лагерники рассказывали о своих злоключениях, об ужасах плена, о пытках и казнях, о подготовке к побегу, об угоне «Хейнкеля» и опасном полете через Балтийское море. Расспрашивали о победах Красной армии, о том, как гонят наши части оккупантов с родной земли.

Кто-то из беглецов быстро отыскал среди артиллеристов земляков. Кривоногов повстречал бойца из Горьковской области. Кутергин обнимался с ребятами из Новосибирска. Немченко оживленно болтал с белорусом. А политрук Емец делился волнительными переживаниями с братьями-украинцами. Все в эти минуты перемешалось у полевой кухни. Отовсюду слышались возгласы на татарском, казахском, русском, грузинском, узбекском, таджикском языках. Все здесь были родные, словно братья из большой и дружной семьи.