Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

По совету одного из старожилов, Девятаев с Кравцовым не стали сдавать награды, а припрятали их. Рука Михаила все еще была забинтована, и два своих ордена он скрыл под повязкой.

– Знаешь, Миша, это небезопасно, – сказал как-то Кравцов. – Если дознаются – забьют до смерти.

– И что ты предлагаешь?

– Давай спрячем награды подальше.

– Согласен. Надо подумать и найти подходящее место…

Свои награды они закопали под каменной стеной, отсчитав четыре шага от двери хозяйственного помещения.

Через несколько дней Девятаев повстречал в лагере товарища – летчика-штурмовика Ивана Пацулу, с которым до этого несколько раз встречался на фронте. Оба очень обрадовались встрече.

Узнав, что Михаил готовится по выздоровлении бежать из лагеря, Иван отвел его в сторонку и сказал:

– Побег отсюда невозможен. Даже не пытайся. Я попробовал, меня через час поймали и вернули обратно. После чудом в живых остался.

– Да ну?! Расскажи-ка подробнее, Ваня! Твой опыт мне может пригодиться!..

Приобняв товарища, Пацула рассказал, как его допрашивали с пристрастием, как двое суток после побега пытали и не давали спать. Как затем бросили в карцер и десять дней морили голодом.

– Вот полюбуйся. – Он оттянул ворот полосатой куртки.

Грудь, шея и плечо были покрыты следами подживающих гематом и ссадин.

– Это еще ерунда, – вздохнул Иван. – На спине и на ногах вообще живого места не осталось. До сих пор все фиолетовое…

Голод, пытки, постоянные проверки, невыносимо тяжелая работа – всем этим враг старался сломить дух советских бойцов. Единственный кусочек хлебного суррогата, состоявший наполовину из мелких древесных опилок, выдавался на целый день. При этом эсэсовцы и капо цинично заявляли, что русские просто неправильно едят хлеб. Дескать, его нужно есть не сразу, а постепенно, медленно. Только тогда голод будет полностью утолен.

Особенно изощрялся в издевательствах и пытках начальник лагеря – пожилой лысеющий лагерфюрер, носивший черный эсэсовский мундир и никогда не снимавший кожаных перчаток. Трудно было угадать, что на этот раз явит миру его садистская фантазия. Случалось, он заставлял заключенных часами стоять во дворе на лютом морозе; сам же, одевшись в меховую жилетку, расхаживал между шеренгами, выбирал жертв и бил их кулаком по лицу. Или же заставлял изможденных людей после обеда бегать вокруг колодца.

– Эта полезная для вас, скотов, зарядка, – приговаривал он, охаживая отставших стеком. – Она необходима для лучшего усвоения здоровой пищи!..

Время от времени он устраивал так называемую «карусель». Из шеренги выбегал очередной заключенный и, встав перед капо, выкрикивал по-немецки свой номер. Если выкрикивал правильно, капо позволял ему занять место в шеренге напротив. Если ошибался – получал несколько ударов палкой. Из-за незнания немецкого языка, а также из-за волнения и страха многие ошибались и, избитые, возвращались в строй. И так продолжалось до позднего вечера. Кто-то не выдерживал подобных «развлечений» и умирал от побоев…

Несмотря на драконовскую дисциплину, мысли о побеге все же не оставляли Девятаева. Находясь на работах, следуя в барак или стоя в шеренге во дворе, он рассматривал ограждения и пулеметные вышки, запоминал время смены часовых и думал, думал, думал… Придумать что-либо в такой ситуации было непросто. И днем, и ночью по территории лагеря и вокруг нее ходили патрули с натасканными собаками. В бараках буквально через день проводились повальные обыски.

– Слушай, Иван, а что, если подбить народ на бунт? – спросил однажды Девятаев. – Представь, что мы все разом рванем к вышкам и к воротам! Ведь ни черта они не успеют сделать!

– Успеют, – спокойно парировал Пацула.

Не понимая, Михаил глядел на него.

– Ну-ка объясни.

– Чего объяснять-то? По приказу лагерфюрера полгода назад эсэсовцы заминировали весь лагерь.

– Весь лагерь?.. – опешил Девятаев.

– Да, Миша, все кругом заминировано. Каждый барак, котельная, кухня, склады, рабочие цеха и даже главная дорога, ведущая к воротам. Так что, случись какая заваруха, – комендант крутанет ручку конденсаторной машинки, нажмет кнопку и… ага. Собирай потом мятежников по кускам…

Окончательно расстаться с мыслью о побеге из лодзинского концентрационного лагеря Девятаева заставил случай с двумя летчиками. Этих молодых ребят надзиратели назначили на постоянную работу уборщиками в свою столовую, находившуюся за охраняемым периметром. У многих заключенных зародилось подозрение: а не продались ли эти «товарищи» фашистам? Ведь за периметром было повольготнее, да и подкормиться можно было с «барского стола».