Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

А Михаил Девятаев по иронии судьбы в это время снова оказался в Заксенхаузене. Теперь там был обустроен фильтрационный «Спецлагерь № 7», входивший в Наркомат Внутренних дел.

Следствие и многочисленные проверки обстоятельств того, как Михаил попал в плен, продолжались. Его периодически вызывали на допросы, следователи никак не хотели верить в то, что до крайней степени истощенный летчик, к тому же не имеющий специальной подготовки, мог поднять в небо тяжелый немецкий бомбардировщик.

– Что-то тут не чисто, – зло усмехались дознаватели из контрразведки. – Когда летчика пересаживают с одного типа самолета на другой, то сначала он пару месяцев изучает теорию, сидит в кабине – привыкает. Потом десяток полетов выполняет с опытным инструктором. И только после этого летит самостоятельно. А тут сел, запустил, вырулил и полетел. Да еще умудрился приземлиться.

Высказывались даже предположения, что Девятаев тайно прошел в плену обучение и был целенаправленно подослан немецкой разведкой.

В частности, сотрудники СМЕРШа устроили Михаилу несколько очных ставок с советскими летчиками. И все эти летчики, вникнув в суть дела и видя перед собой крайне изможденного, ослабленного человека, авторитетно заявляли: «Это невозможно. При таких обстоятельствах он не мог взлететь. Никто бы не смог».

И снова выходило, что его готовили к полету немцы.

От подобной несправедливости у Михаила иной раз перехватывало дыхание и наворачивались слезы. Как же так? Почему ему не верят? Его сбили в неравном воздушном бою, он был серьезно ранен и приземлился на парашюте без сознания. В плену оставался преданным Родине и, невзирая на уговоры и истязания, наотрез отказывался сотрудничать с врагом. Мысль о побеге из концлагерей не оставляла его ни на минуту. Один побег закончился неудачей, зато вторая попытка вышла на все сто! Он спасся сам и спас девять жизней, угнал немецкий бомбардировщик «Хейнкель He 111», а советскому командованию доставил важнейшую информацию о секретном ракетном центре Пенемюнде. И после всего этого он «подослан немецкой разведкой»?.. Да в своем ли вы уме, товарищи?!

Впрочем, в глубине души Михаил понимал и принимал другую истину, забывать о которой никто не имел права. Предателей, шпионов и прочих пособников фашистской Германии на свободе оставалось действительно много. Слишком много! И каждого из них нужно было изобличить, поймать, обезвредить. Поэтому он скрипел зубами, терпел и в сотый раз отвечал на одни и те же вопросы…

– Девятаев! Девятаев, оглох, что ли?!

– Вертухай зовет, – прекратив работу, подсказал напарник.

Распиливая с ним двуручной пилой толстый древесный ствол, Михаил задумался и не слышал окрика. Бросив пилить, он тяжело распрямился, вытер рукавом пот со лба и вопросительно поглядел на охранника.

– Быстро к вагончику! – крикнул тот. – Начальник смены вызывает!

Сунув рукавицы в карман брезентовой робы, Девятаев зашагал вниз по расчищенному от деревьев склону…

«Что бы это значило? – щурился он от яркого сентябрьского солнца. – Неужели опять вызовут к следователю на допрос? Не надоело им терзать меня? Как будто я расскажу что-то новое…»

Ожидания не подтвердились – вместо сотрудников НКВД у вагончика стоял коренастый круглолицый дядька в новенькой форме с погонами подполковника артиллерии. Начальник смены вел себя с этим подполковником еще более заискивающе, чем с приезжавшими следователями. Это насторожило Михаила. «Кто бы это мог быть? – думал он, приближаясь к вагончику. – Не иначе как большое начальство из столицы…»

– Подследственный Девятаев по вашему приказанию прибыл, – остановился он в пяти шагах от офицеров.

– Вот он, товарищ подполковник. Пожалуйста, можете беседовать, – раскланялся начальник смены и исчез за дверью вагончика.

– Сергеев. Сергей Павлович Сергеев, – представился незнакомец и вдруг протянул руку.

Никто из навещавших ранее сотрудников НКВД заключенным фильтрационного лагеря руки не протягивал. Поэтому Михаил растерялся, но ладонь все-таки пожал.

– Давайте пройдемся, – предложил гость.

Девятаев послушно побрел следом в сторону нетронутого островка из молодых деревьев. Возле этой рощицы было совершенно тихо – ни далекого стука топоров, ни равномерного звона двуручных пил, ни окриков охраны. Разве что мелкие пичуги пересвистывались меж собою в ветвях.

– Вы ведь летчик, верно? – остановился Сергеев возле тонкой березы. – И зовут вас Михаил Петрович?