Пётр Селезнёв - Южный крест

В просторном блиндаже командира полка не повернуться. Все курят. Дым стоит — нечем дыхнуть. Все тянутся вперед, теснят друг друга. Андрей громко доложил:

— Командир первого батальона! По вашему приказанию!

А кому докладывает, не видел. Услышал голос комдива Добрынина:

— Сюда, Веригин! Ближе!

Андрей угадал комбатов своего полка, увидел моложавое лицо и седую голову замполита Забелина и незнакомого майора с черными петлицами артиллериста…

— Сюда! — повторил Добрынин.

Полковник Крутой и Добрынин сидели за столом, и капитан Веригин, когда протиснулся, подступил вплотную, изумился, пожалуй, даже перепугался: все как тогда, в марте прошлого года. И лица, и голоса, и даже меховая телогрейка на командире полка… Только тогда были кризисные минуты оборонительного боя, а сейчас — шестая армия при последнем дыхании.

— Все явились? — спросил командир полка и поднял голову.

Капитан Веригин увидел чисто выбритое лицо и спокойные глаза. Крутому никто не ответил, только сбились, сгрудились теснее. Кто-то жадно докуривал папиросу и взглядывал по сторонам — отыскивал, куда бросить окурок.

— Все? — еще раз спросил Крутой и утвердительно, сам себе, кивнул: — Командир дивизии полковник Добрынин.

Он произнес, поставил эти слова спокойно, увесисто и прочно, в голосе были сдержанная, едва уловимая торжественность и готовность.

Полковник Добрынин положил большие руки на стол, на план города, поднял голову. Капитан Веригин увидел хорошо знакомое лицо, загустевшие у переносья брови… Они срослись, увязались черным тугим узелком, и капитану Веригину, когда, случалось, взглядывал на командира дивизии, всегда казалось, будто сцепились в единоборстве трудные мысли, никак не могут примириться и разойтись, а суровые глаза терпеливо ждут, готовые схватить, забрать и тут же пустить в дело самое важное, самое нужное. Веригин, помнится, никогда не видел, чтобы командир дивизии улыбался: казалось, единственной заботой было у него понять, разгадать и одолеть. Целью жизни была победа над врагом. Капитану Веригину казалось — одень Добрынина в гражданское, все равно угадают, что это военный. Полковник Крутой хорош, ничего не скажешь, но капитан Веригин хотел походить на Добрынина. Даже тогда, в памятную, жуткую ночь, когда тот хотел судить его и расстрелять.

Иван Степанович оглядел всех, кивнул капитану Веригину. Даже не кивнул — чуть прикрыл глаза. Но капитан Веригин вытянулся, словно был курсантом.

Не каждый день приходится видеть командира дивизии, стоять перед ним, не с каждым связано так много горьких и гордых воспоминаний…

— Вам известно… — выговорил Добрынин и сделал паузу. — Вам известно, что Донской фронт наступает. Вражеская оборона на западном участке котла прорвана. Донцы приближаются к нам. Перед нашей дивизией поставлена задача… — Добрынин поднял и тут же опустил большую ладонь. Мысленно придавил. Но выговорить, закончить фразу не успел: растворилась, распахнулась дверь. Все увидели генерала Жердина. Пригнулся, внес папаху. Снял, сдернул перчатку, выпрямился. И сразу сделалось как-то просторно, как будто жиманули, надавили на людей тяжелым прессом, чтобы убрать с дороги. Чтобы просторней, удобней было генералу.

Широким шагом Жердин подошел к столу, бросил перчатки. А майор Соболевский остался у двери. Словно для того, чтобы никто больше не вошел.

Сегодня ему не хотелось анекдотов…

Крутой и Добрынин стояли навытяжку. Все стояли навытяжку. У капитана Веригина больно ныли скулы. Так бывало перед атакой. Сейчас — словно чуял…

— Задачу дивизии, полка объяснили? — спросил командующий. И, не дожидаясь ответа, не делая паузы, сказал: — Есть изменения. Слушайте внимательно.

Последние слова произнес, наверное, для полноты, для цельности, потому что не бывает, чтобы командующего слушали невнимательно. Ловили каждое слово, движение лица.

Так бывало всегда. И сегодня.

— По сведениям, которые только что получены, штаб шестой немецкой армии разместился в подвале универмага.

Кто-то сдержанно крякнул. То ли обрадованно, то ли испуганно — не поймешь. Жердин глянул сердито. Уголки губ опустились; обозначились морщинки — вот сейчас улыбнется. Но Жердин не улыбнулся. Обвел всех жестким, холодным взглядом:

— Задача дивизии остается прежняя, — и поставил ладонь ребром, словно указывал направление. — Триста тринадцатый полк разворачивается фронтом к площади Павших Борцов, — и Жердин, не глядя на стол, на план города, переместил ладонь. — Наступать не мешкая, не останавливаясь, — тронул себя за подбородок, в чем-то убедился. Выше поднял голову. — Командир первого батальона капитан Веригин!