Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Перед лицом такой поразительной серии катастроф ассоциация промышленников Рейха сделала ставку сперва на канцлера Брюнинга, а затем и на генерала Шлейхера в надежде на то, что им еще удастся спасти остатки экономики [328] В начале января 1933 г. ось Тиссен – Шахт – Папен – Гитлер еще не пользовалась особой поддержкой даже со стороны правого крыла политиков от промышленности; рурская группировка Ройш – Крупп – Феглер отдавала предпочтение правительству, возглавляемому НННП, но без Гугенберга, а штурмовики отдалились от главной фракции Нацистской партии. См.: Neebe, Grossindustrie , 142-52. О неспособности Шахта заручиться поддержкой широких промышленных кругов в декабре 1932 г. см.: Feldenkirchen, Siemens , 437-8. . Крупный бизнес, несомненно, не желал возвращения к системе 1920-х гг. Но в чем могла состоять альтернатива экономической политике, ориентированной на внешние связи? В этом отношении крупному бизнесу не стоило ожидать ничего хорошего от правительства, назначенного президентом Гинденбургом 30 января 1933 г. И Гитлер, и Шахт, и Гугенберг были известными врагами экономического либерализма. И фактически именно на фоне этого обстоятельства мы должны интерпретировать встречу 20 февраля, несмотря на общее оппозиционное отношение собравшихся к Веймарской конституции и их враждебность к левым партиям. Гитлер обращался не к тем, от кого ожидал полной поддержки своего правительства, а как раз наоборот [329] Уже в октябре 1931 г. обратило на себя внимание отсутствие главных промышленников на встрече в Гарцбурге. См.: G. Schulz (ed.), Politik und Wirtschaft in der Krise 1930–1932 (Düsseldorf, 1980), doc. 342, II. 1043–4. . Некоторые из ведущих германских предпринимателей, самым заметным из которых, возможно, был Карл Фридрих фон Сименс, в реальности отклонили приглашение Геринга [330] Feldenkirchen, Siemens , 212, 557; Abelshauser, «Gustav Krupp». . А Крупп проявил наивность, если ожидал, что Гитлер позволит втянуть себя в полноценный разговор об экономической политике. Гитлер и Шахт знали, что это было бы контрпродуктивно, поскольку не существовало никакой надежды на достижение согласия по ключевым вопросам международной политики. Взгляды Шахта на торговую политику и внешние долги уже подверглись резкой критике со стороны ассоциации промышленников [331] Neebe, Grossindustrie , 122-7. . Но что более важно, Гитлер и Шахт знали, что они не нуждаются в согласии со стороны бизнеса. После Первой мировой войны предпринимательское лобби оказалось достаточно сильным для того, чтобы дать отпор революционным порывам 1918–1919 гг. Сейчас же глубочайший кризис капитализма сделал германский бизнес беззащитным перед государственным интервенционизмом – только уже не слева, а справа [332] G. D. Feldman, «The Economic Origins and Dimensions of European Fascism», in H. James and J. Tanner (eds.), Enterprise in the Period of Fascism in Europe (Aldershot, 2002), 6–8. .

В первые годы существования гитлеровского режима в Германии был создан ряд механизмов контроля над предпринимательством, беспрецедентных для мирного времени. В значительной степени их появление объяснялось сложностью управления германским платежным балансом, и в этом смысле их корни явно восходили к грандиозному финансовому кризису лета и осени 1931 г. Однако в условиях полной дезинтеграции золотого стандарта, последовавшей за девальвацией доллара, ползучего дефолта Германии по ее долгосрочным обязательствам, включая долги в сотни миллионов рейхсмарок, числившиеся за германскими корпорациями, и осуществления «Нового плана» этот контроль приобрел новый и более систематический характер [333] Помимо недооценки произошедшего в 1933 г. всплеска активности в сфере налоговой политики, в работе H. James, «Innovation and Conservatism in Economic Recovery: The Alleged „Nazi Recovery“ of the 1930s», in T. Childers and J. Caplan (eds.), Reevaluating the Third Reich (New York, 1993), недооцениваются и изменения в рамках системы контроля над импортом и содействия экспорту, произошедшие в 1931–1935 гг. . Как мы уже видели, «Новый план», который фактически регулировал доступ всех до единой немецких фирм к зарубежному сырью, породил обширный бюрократический аппарат, контролировавший жизненно важные функции значительного сегмента германской промышленности. Хотя экспорт, разумеется, поощрялся, отказ правительства от девальвации означал, что большинство германских экспортеров могли выдержать конкуренцию лишь в том случае, если они сперва обращались за субсидией. Это тоже требовало обширной работы с бумагами и взаимодействия с бюрократией. А экспортные субсидии, в свою очередь, финансировались за счет обременительного перераспределительного налога, взимавшегося со всей германской промышленности. Управление этой громоздкой системой контроля представляло собой основную задачу организаций, которые Шахт навязал бизнесу с осени 1934 г. по весну 1935 г. [334] Превосходный разбор, выявляющий политизированную сущность этой системы и роль, сыгранную Шахтом при ее насаждении, см. в: Meyhoff, Blohm & Voss , 88–107. О политическом «фоне» см. в: A. Barkai, Das Wirtschaftssystem des Nationalsozialismus (Frankfurt, 1988), 110–31. Резюме организационных моментов см. в: I. Esenwein-Rothe, Die Wirtschaftsverbände von 1933 bis 1945 (Berlin, 1965). В каждом секторе многочисленные добровольные ассоциации объединялись, образуя иерархию рейхсгрупп (в промышленности, банковском деле, страховании и т. д.), деловых групп ( Wirtschaftsgruppen , которые действовали в горнорудной, сталеплавильной, машиностроительной и других сферах) и отраслевых групп ( Fachgruppen , объединявших предпринимателей, занятых добычей антрацитов в противоположность тем, кто добывал лигнит, и т. п.). Каждая германская фирма должна была входить в какую-либо из этих ассоциаций. Каждое подразделение каждой деловой группы возглавлялось своим собственным фюрером [335] R. Eckert, «Die Leiter und Geschaftsfuhrer der Reichsgruppe Industrie», I— 11 ,Jahrbuch far Wirtschaftsgeschichte , 4 (1979). . Их кандидатуры выставлялись существующими ассоциациями, рассматривались рейхсгруппами и окончательно одобрялись Шахтом. Главная задача деловых групп заключалась в том, чтобы играть роль канала связи между отдельными фирмами и Рейхсминистерством экономики. Оно спускало вниз указы через деловые группы. Через них же в Берлин шли жалобы, предложения и донесения от фирм. Эта система непрерывно порождала на свет инструкции, руководства и рекомендации по части передовых приемов хозяйствования. Кроме того, на основе чрезвычайных указов, издание которых началось на последних этапах Первой мировой войны, деловые группы также были уполномочены на сбор обязательных отчетов от входивших в их состав фирм – тем самым была создана беспрецедентная система промышленной статистики [336] J. A. Tooze, Statistics and the German State 1900–1945: The Making of Modern Economic Knowledge (Cambridge, 2001), 177–214. . После 1936 г., когда была внедрена стандартизированная система бухгалтерии, они получили право еще глубже вникать во внутренние дела фирм. Однако функции деловых групп были по-настоящему незаменимыми с точки зрения выполнения «Нового плана». Из кадрового состава деловых групп набирались агентства по надзору за импортом и весь их персонал [337] О том, как деловые интересы переплетались с работой государственного аппарата в рамках системы внешней торговли, см.: W. A. Bölcke, Die deutsche Wirtschaft 1930–1945 (Düsseldorf, 1982), 88–107. . В том, что касалось экспорта, именно на деловые группы начиная с лета 1935 г. были возложены оценка оборота входивших в их состав фирм и сбор налога, предназначенного для финансирования экспортных субсидий [338] Meyhoff, Blohm & Voss, 104-5. .