Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Однако ради достижения этой цели мы должны пойти на риск. Мы должны поставить на карту все лучшее <���…> никто из нас не существует сам по себе <���…> судьба всех нас связана с судьбой Германии <���…> Неважно, если кто-то говорит: «Я отвергаю национал-социалистическую систему». Мне все равно. Пусть себе отвергает, все равно это та система, которая в данный момент решает судьбу Германии. Именно поэтому он волей-неволей будет с нами сотрудничать <���…> Господа!., я вмешаюсь не колеблясь ни секунды – да-да, ни секунды, как я уже доказал в связи с другим вопросом [речь идет о Reichswerke] – и разом конфискую <���…> весь бизнес, если приду к выводу, что его непонятливый владелец смотрит на мир с перспективы стульчака своего предприятия \Klosetedeckelhorizont\ и не в состоянии проявить чуть больше дальновидности <���…> и он должен будет уйти. Один росчерк моего пера – и он останется без своего бизнеса и без своей собственности.

Абстрагируясь от неприкрытых угроз Геринга, очевидно, что экономическая администрация Рейха в полной мере понимала проблему макроэкономического менеджмента, вставшую перед ней в 1938 г. [747] См. чрезвычайно профессиональный разбор в: Gerold von Minden, Wirtschaftsfuhrung im Grossdeutschen Reich (Berlin, 1939). Минден был советником Функа в качестве Generalbevollmachtigter fur die Wirtschaft (генерального уполномоченного по экономике). Отдел экономического анализа Рейхсбанка по крайней мере с 1936 г. анализировал проблему избыточного спроса и связанных с ним опасностей. В конце июня 1938 г. при Рейхсминистерстве экономики был создан специальный отдел, призванный управлять государственными инвестициями [748] BAL R31022700. . Этот отдел, опираясь на самую изощренную систему макроэкономической статистики в западном мире, занимался мониторингом конкурирующих запросов, предъявлявшихся к немецкой экономике [749] J.A.Tooze, Statistics and the German State igoo-ig45: The Making of Modern Economic Knowledge (Cambridge, 2001), 177–245. . Ни одна капиталистическая экономика в мирное время еще никогда не работала при таком уровне военных расходов, который планировался в нацистской Германии. Если власти Рейха были решительно намерены добиваться выполнения приоритетов, определенных вермахтом и Четырехлетним планом, на перевооружение отныне должно было направляться существенно больше 20 % национального дохода.

Вопрос заключался в том, как организовать эту колоссальную перекачку средств. Быстрее всего это можно было сделать путем перераспределения таких видов сырья, как сталь и медь. Теоретически остановка строек, имевших низкий приоритет, путем сокращения их квот на сталь также должна была высвободить другие дефицитные ресурсы, включая рабочую силу и технику. Но это в лучшем случае был малоэффективный механизм, о чем свидетельствовали усеявшие Германию незаконченные стройки, полные бездельничающих рабочих и техники, простаивающей в ожидании, когда приоритеты в распределении стали снова изменятся в их пользу. Но количественное нормирование было не единственным способом управления экономикой. Несмотря на агрессивную риторику Геринга, деньги и цены сохраняли в Третьем рейхе свое значение. Даже в сталеплавильной отрасли, отныне подчинявшейся всеобъемлющей системе управления и контроля, трансакции завершались денежными выплатами. В условиях, когда частная собственность продолжала быть нормой, главным стимулом к производству оставалась прибыль. И с этой точки зрения проблема, вставшая перед властями Рейха, представляла собой классическую проблему макроэкономического менеджмента: как регулировать общий объем спроса, чтобы соблюдать важнейшие приоритеты – вооружение и автаркию, – но в то же самое время не допустить в Германии инфляции?

Перед рейхсминистерствами стояла проблема избыточного спроса. За вычетом потребительских расходов, финансируемых непосредственно из доходов домохозяйств, общий объем запланированных государственных расходов и деловых инвестиций, составлявших одну сторону уравнения, существенно превышал объемы доступных источников финансирования, а именно налоговых поступлений, нераспределенной прибыли деловых предприятий и сбережений домохозяйств. По оценкам РМЭ, в 1938 г. этот разрыв должен был составить не менее 8,1 млрд рейхсмарок [750] См. диаграммы и статистические оценки в: ВAL R31023154. . Для сравнения можно отметить, что налоговые и таможенные поступления Рейха и местных властей достигали 22,2 млрд рейхсмарок. К 1938 г. германские домохозяйства уже откладывали в виде сбережений необычайно высокую долю своих доходов, что не позволяло надеяться на заметный рост «финансирования» из этого источника. Поэтому главными альтернативами служили рост налогов и сокращение частных инвестиций. Распространена точка зрения, согласно которой Третий рейх мог бы еще сильнее поднять налоги [751] Последней работой, в которой она нашла выражение, является G.Aly, Hitlers Volksstaat (Frankfurt, 2005). . Но при этом игнорируется тот факт, что в Германии в конце 1930-х гг. налоги и без того были самыми высокими в Европе [752] По крайней мере так непрерывно утверждала бюрократия Рейха. См. состоявшуюся в мае 1938 г. дискуссию об относительных финансовых возможностях в: BAL R25016639, 292–307, публичное оправдание, предложенное в R25016521, 1-17, и всеобъемлющее сопоставление ставок налогов в R25016652, демонстрирующее, что налоги на заработную плату и жалованье в Германии были выше, чем где-либо в Северо-Западной Европе. Налоги на капитал для большинства категорий фирм были в Германии выше, чем где-либо, за исключением Франции. . С учетом скромного уровня жизни германского населения не стоило особо рассчитывать на крупные поступления от подоходного налога или налога на потребление. Поэтому Министерство финансов применило выборочный подход. Осенью 1938 г. был повышен налог на прибыль организаций [753] Ощущение безотлагательной необходимости, стоявшее за этим решением, хорошо передано в: Der Deutsche Volkswirt, 12, 5.08.1938, 45. . Одновременно с этим государство ограбило закрома местных властей, перенаправив сотни миллионов рейхсмарок на достижение общенациональных целей. А Рейхсминистерство финансов издало строгое предписание о прекращении строительных проектов за счет государства, проводившихся без прямого разрешения Берлина [754] IMTXII. 503-9, NG-53Z8, циркуляры из Krosigk, 5.07.1938. . С целью гарантировать, что львиная доля частных сбережений достанется Рейху, а не частному сектору, Рейхсбанк оказывал систематический нажим на сберегательные банки и страховые компании, добиваясь того, чтобы они вкладывали свои средства в государственные облигации и краткосрочные бумаги [755] См. оценки возможностей финансирования в: BAL R2501 6639, 339–41, 347–64. . Наиболее драматичными были целенаправленные усилия государства по пресечению частного строительства – самой важной формы частных инвестиций. Осенью 1938 г. Рейхсбанк полностью запретил выдачу новых ипотечных займов [756] Deutsche Bau- und Bodenbank, Die Entwicklung der deutschen Bauwirtschaft int Jahre 1938 (Berlin, 1939), 6–7, 28–9. . С учетом значения, которое имели государственные и частные строительные контракты для десятков тысяч мелких компаний по всей стране, а также значимости нехватки жилья как социальной проблемы, роль этих ограничений едва ли удастся переоценить. В тот момент, когда Германии угрожала самая сильная нехватка жилья в ее истории, летние указы 1938 г. означали конец жилищного строительства, финансируемого государством. В этих обстоятельствах впавший в отчаяние служащий жилищного отдела при Бюро труда отметил, что отныне неизбежны «Жестокий кризис доверия [к государству] и озлобленность» [757] Т. Harlander, Ziehen Heimstatte und Wohnmaschine: Wohnungsbau und Wohnungspolitik in der Zeit desNationalsozialismus (Basle, 1995), 139-40. .