Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Не исключено, что служащим Министерства труда было бы проще, если бы не последствия заморозки заработков, объявленной в ноябре 1936 г. наряду с заморозкой цен. Благодаря этой мере избыточный спрос не вылился в общую инфляцию заработков. Но это же привело к ликвидации рыночного механизма, осуществлявшего «спонтанное» перемещение рабочей силы в наиболее приоритетные секторы. В этом отношении гитлеровский режим тоже лишил себя одного из самых эффективных, гибких и ненавязчивых механизмов устранения дефицита. Более того, к 1938 г. страх перед инфляционным давлением, нависавшим, как было всем известно, над германской экономикой, был настолько сильным, что любая гибкость при установлении величины заработков могла восприниматься как проявление недисциплинированности или даже саботаж [767] Эта тема часто встречается в документах, собранных в: ibid., 601–979. . Если рынку не позволяли функционировать, то логическая альтернатива заключалась в распределении рабочей силы административными мерами, как при нормировании стали. И к 1938 г. Третий рейх явно двигался в этом направлении. Со времен массовой безработицы начала 1930-х гг. государственные биржи труда отслеживали все большую долю рабочей силы с помощью подробных картотек, в которых фиксировалась трудовая биография работавших по найму [768] Н. Kahrs, «Die ordnende Hand der Arbeitsamter: Zur deutschen Arbeitsverwaltung 1933 bis 1939», in W. Gruner et al., Arbeitsmarkt und Sondererlass: Menschenverwertung, Rassenpolitik und Arbeitsamt (Berlin, 1990), 9-61. . В 1935 г. эту информационную систему привели в полное соответствие с трудовыми книжками, которые стали обязательными. Они полагались каждому трудящемуся, занятому в германской экономике, и содержали полные сведения об его образовании, уровне квалификации и прежних местах работы [769] R. von Valta, «Das Arbeitsbuch in der Statistik», Allgemeines Statistisches Archiv , 27 (1937–81,263–73. . Один экземпляр трудовой книжки хранился на местной бирже труда, второй – у нанимателя. Более того, в начале 1930-х гг., в рамках усилий по устранению самых серьезных очагов безработицы, трудовая администрация приняла меры к ограничению региональной миграции. В какой-то момент в попытке удержать рабочую силу в деревне биржи труда даже запрещали людям, прежде работавшим в сельском хозяйстве, менять сферу занятости. В феврале 1937 г. потребности, связанные с Четырехлетним планом и перевооружением, вызвали необходимость в особом указе, распространявшемся на металлистов. Он запрещал им менять работу без разрешения [770] Mason, Arbeiterklasse , 251. . А после того как процесс вооружения приобрел еще больший размах, по изданному Герингом 22 июня 1938 г. Указу о выделении рабочей силы для решения задач особой государственной значимости (Verordnung zur Sicherstellung des Kräftebedarfs für Aufgaben von besonderer staatspolitischer Bedeutung) государство получило широкие мобилизационные полномочия [771] Вермахт и трудовая администрация совместно пришли к выводу о необходимости такого указа тремя неделями ранее. См.: БАМА RH15/150, 109-10. . Рабочих можно было перевести на новое место на любой срок, необходимый Рейху, в то время как бывшие наниматели должны были сохранять за ними их прежние места. К концу 1939 г. такому принудительному переводу подверглось не менее 1,3 млн трудящихся [772] Mason, Arbeiterklasse , 127, 735“43- .

Хотя принуждение не являлось нормой по отношению к немецким трудящимся (аналогично ситуации с деловыми кругами), отныне появилась возможность вмешательства государства в трудовую жизнь каждого человека – если это понадобится для решения задач по перевооружению страны. В этом, как и во многих других отношениях, гитлеровский режим летом 1938 г. явно пересек черту. Однако нет ничего особо удивительного и в том, что нормирование рабочей силы функционировало еще менее гладко, чем нормирование стали. Указ, запрещавший давать работу в промышленности аграрным работникам, пришлось отменить, поскольку деревенские жители, стараясь не допустить, чтобы действие этого указа распространялось на их детей – для чего не позволяли им заниматься сельским трудом [773] G. Corni and H.Gies, Blut und Boden: Rassenideologie und Agrarpolitik im Staat Hitlers (Idstein, 1994), 168. . В то же время в германских городах попытка отключить рыночные механизмы найма в главных очагах инфляции привела лишь к ограниченному успеху. В конце концов ни наниматели, ни работники не были заинтересованы в соблюдении официальных ограничений на заработную плату. Работники хотели получать больше денег, а наниматели – стремившиеся воспользоваться экономическим бумом – были готовы платить за их труд. С учетом формального запрета на повышение заработной платы рост заработков приобрел скрытый характер, принимая форму ускоренного повышения в должности, повышенного статуса учеников, схем переобучения, премий при найме, улучшении условий труда и различных «соцпакетов». Масштабы этого «ползучего роста заработков» зависели от того, в какой степени наниматели подвергались прямому официальному надзору. По иронии судьбы непосредственные производители вооружений, которых контролировали государственные инспекторы, нередко находились в невыгодном положении по сравнению со своими субподрядчиками и поставщиками, привлекавшими к себе меньше внимания. Тем не менее к концу 1938 г. происходящие в шкале заработной платы искажения стало невозможно отрицать [774] См. секретный доклад Рейхсбанка в: BAL R25016581, 353— 72- . Более того, хотя эти искажения осуждались (как симптомы инфляционной недисциплинированности), хотя складывавшаяся система различий в заработной плате страдала от некоторой произвольности, эти нелегальные денежные стимулы представляли собой чрезвычайно успешный механизм по перемещению рабочей силы в те секторы, где она была больше всего нужна. В то время как в потребительских отраслях— таких, как текстильная и швейная, – было занято меньше людей, чем в 1929 г., число занятых в таких отраслях, как машиностроительная и электротехническая, резко возросло. Этот рост нельзя было объяснить одними лишь административными мерами.