Владимир Рыбин - Холодный апрель

И снова голос, похожий на пасторский:

— …Министр обороны США настаивает на производстве семнадцати тысяч единиц ядерного оружия к девяносто второму году. Мы не можем говорить, что это просто безумие. Это запланированная, методичная, бесчеловечная, демоническая манипуляция ресурсами мира и трудом масс для обогащения нескольких корпораций и тех, кто получает от них выгоду. Разве это не те же силы, которые толкнули мир к двум мировым войнам в этом веке и стремятся снова толкнуть в третий и, безусловно, последний раз? Разве это не те же самые силы, которые препятствуют делу справедливости на каждом шагу?.. Церкви должны как можно скорее выявить эти силы, разоблачить их бесчестность и двурушничество и начать отучать мужчин и женщин доброй воли от служения этим силам, потворствующим войне и угнетению…

Теперь Александр был уверен, что это именно Штайнерт говорит. Он хотел протиснуться вперед, чтобы убедиться в этом, но вдруг подумал, что пастор, увидев его, возьмет да и объявит о нем. И поспешил отойти подальше.

Солнце палило голову, хотелось пить, но он все ходил от группы к группе, слушал.

— …Ракеты — вынужденная мера, она удержит красных от рокового шага!..

Это было неожиданно слышать, и Александр подался к небольшой группе, в которой кричали, казалось, все, яростно спорили.

— …Лавины красных танков стоят на нашей границе! Несколько часов, и они могут быть на Рейне!..

— На завтрак в Мюнхен? — спросили оратора.

— Лучше быть мертвым, чем красным!

В толпе кто-то ударил по гитарным струнам и запел. Послышался смех: песню сразу узнали. И Александр знал эту песню, которая так и называлась — «На завтрак в Мюнхен». В ней говорилось об одном мюнхенце, который нигде не мог позавтракать, потому что радио перепугало людей мифическим сообщением о нападении русских. Всюду было пусто. Наконец на опустевшей автостоянке он нашел трех туристов из Москвы на своем «Москвиче», показал им дорогу к центру города и получил приглашение позавтракать вместе с ними.

Песня эта все звучала в ушах, пока Александр выбирался из толпы. Он шел и думал, что американская база охраняется, как видно, не только автоматчиками да полицейскими, но еще и провокаторами. Запутать демагогией единый порыв масс, увести в сторону бесплодных дискуссий. Подменить ведущего, закружить, чтобы никто не понял, куда стремиться, чего хотеть. Старый прием. Так останавливают табуны лошадей.

Там, куда он вышел, забор делал зигзаг. Но этот зигзаг был особенно опутан колючей проволокой. Здесь громоздились один выше другого сразу несколько проволочных заборов. А за ними, метрах в трехстах, никак не более, за зеленым лужком высились ангары, поблескивали на солнце металлическими рифлеными крышами. «Внимание! Запретная зона!» — взывала надпись с большого щита, установленного между заборами. На другом щите было написано, что это и есть военная база «Мутланген», и ракеты, нарисованные на обоих концах этой надписи, не оставляли сомнения, что именно упрятано в ангары. Было странно и страшно находиться в такой близости от ядерных бомб, представлять, как они там лежат в боеголовках ракет, маленькие куски урана, размером всего-то, наверное, с кулак, закрепленные на разных концах трубы размером, пожалуй, не более чем в размах рук, погруженной во что-то особо смертоносное. Плод мудрости человеческой, создавшей чудовище! Мудрости ли? Старая истина: когда бог хочет погубить человека, он отнимает у него разум…

Александр отдернул руку от проволоки, увидел на пальце кровь. Оказывается, он таки схватился за острые как бритвы колючки спирали. Пососал ранку, выплюнул кровь и снова подумал об отнятом у человека разуме. И еще подумал о том, что речи Саскии и пастора Штайнерта не проходят для него бесследно, если и он вспомнил о боге. «А о ком еще вспоминать? — попытался оправдать он себя. — Все, что происходит в мире, выше человеческого разумения. Да полно, — одернул он себя. — Правильно говорил тот, с голосом, похожим на пасторский: все это запланированная, методичная, бесчеловечная, демоническая манипуляция судьбами человечества для обогащения нескольких корпораций. Загнать бы этих представителей за эту вот проволоку, — места бы хватило для всех с излишком, — да взорвать всего лишь одну бомбу из тех, что наготовлены тут для людей. Одну-единственную. Вот бы народы вздохнули!»

Кто-то положил ему руку на плечо. Александр резко обернулся и увидел Фреда.

— Куда ты пропал? — спросил Фред.