Владимир Рыбин - Холодный апрель

Люди шли и шли, текли бесконечным потоком все в гору, в гору.

— Куда они?

— Окружать американскую базу.

— Мутланген, значит, там?

Фред кивнул.

От колонны отделилась девушка, подбежала к ним, сунула Александру какую-то картонку и побежала обратно.

На картонке было силуэтное изображение детей, мальчика и девочки, освещенных вспышкой атомного взрыва, а рядом стихи:

«Мы живем после второй мировой войны в этом столетии. Мы уже имели две мировые войны. Правда, неясно, в послевоенное время мы живем или уже опять в предвоенное. Только после этого предвоенного времени послевоенного больше не будет. На первую мировую войну нам приказал идти кайзер, на вторую Адольф Гитлер. Они, дескать, диктаторы, что было делать. А на этот раз мы отговариваться не сможем».

Он подал картонку Фреду, ткнул пальцем в стихи: почитай. И снова стал смотреть на колонну, которой, казалось, конца не будет. Шла большая группа людей в национальных костюмах. Парни и пожилые мужчины в светлых рубахах под жилетами и короткими куртками. На некоторых были длинные широкополые кафтаны с обшлагами на рукавах. Все в узких штанах до колен, в гетрах и башмаках с пряжками. На женщинах и девушках — белые кофты с рукавами, корсажи со шнуровкой спереди, короткие, в сборку, широкие юбки под белыми фартуками.

И снова обычные современные костюмы, одежда по принципу — кто во что горазд. Снова плакаты и кресты, кресты. Один огромный крест, сколоченный уже не из палок, а из толстенных жердей, тащила на плече женщина, одетая в примелькавшиеся здесь джинсы и мужскую грубую куртку. Ветер трепал светлые волосы, рассыпал их по плечам, по темному дереву креста.

«Чего другие-то не помогут?» — подумал Александр. И тут же узнал: Саския!

И побежал к ней.

Саския так безумно глянула на него из-под рассыпавшихся волос, что он отшатнулся.

— Уйди!

— Это же я, — растерянно проговорил Александр. — Давай помогу.

— Не мешай!

— Я же хочу помочь.

— Нет! — Она выкрикнула это раздраженно, на них стали оглядываться. — Я сама, сама. Это мой… крестный путь!

— Ты что?! — удивился он и оглянулся, ища глазами Фреда. Фред шел неподалеку, не смотрел в их сторону. — Что ты говоришь?! Это же юродство!

— Юродство?! — Она остановилась. — Юродство! — повторила Саския и по-мужски рукавом куртки вытерла пот со лба. — Когда мир всею своею хваленою мудростью не познал бога в премудрости божией, то благоугодно было богу юродством проповеди спасти верующих. Юродство! — Она помотала головой, рассыпая по плечам волосы. — Мой крестный путь кажется мне достойным примером…

— Но ты женщина! — сказал Александр, обрадованный уже тем, что она заговорила с ним. — Не женское это дело таскать такие тяжести. Если так уж нужно втащить этот крест на гору, давай помогу.

— Что же получится, — недобро усмехнулась она. — Русский несет крест? А если узнают?

Он опешил от такого предположения. Конечно, узнают, да еще кто-нибудь сфотографирует, в газетах пропечатают. Вот уж скандал будет!

— Юродствуем мы повседневно, — сказала Саския. — И ты юродствуешь. Зачем вот приехал? Совесть заела? Или посмотреть захотелось? Все мы здесь во имя протеста, а ты? Боишься ведь.

— Чего это я боюсь?!

Она пожала плечами.

— Я знаю, почему ты так ко мне относишься, — хмуро сказал Александр.

— Интересно. Что же ты знаешь?

— Все. И почему я удостоился вашего с Луизой приглашения, и вообще все. Поиграли в похожего человека и надоело, да? Пощекотали нервы и в сторону?

— С чего ты это взял? — насторожилась она.

— С того. Мне пастор Штайнерт все рассказал.

Саския засмеялась.

— Он сам ничего не знает, твой Штайнерт.

— Он сказал: все дело в том, что я внешне похож на Сержа, сына Луизы.

— Не только внешне, — вставила Саския.

— Ну вот. И Эльза это подтвердила.

— Что подтвердила?

— Что мы с Сержем похожи друг на друга.

— Больше ничего?

— А что еще?

— Ну, я пойду, — облегченно вздохнула она и подлезла под перекладину креста.

— Так мы пойдем или будем с девушками разговаривать? — крикнул издали Фред.

— Так ведь помочь бы. Не женское дело — тяжести таскать.

— Она знает, что делает, не мешай ей.

— Не мешай, не мешай! — Саския словно бы нашла наконец нужное слово, повторила. — Не мешай мне, иди. Потом поговорим.

— Завтра я уезжаю, — напомнил он.

— Может быть, я приду к поезду.

Не обращая больше внимания на Александра, она потащила крест в гору. Длинным концом крест волочился по асфальту, оставляя белый след.