Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

В течение получаса Дмитрий в подробностях рассказывал Косте историю убийства капитана Никитина, продолжившую серию кадровых зачисток, прокатившуюся по стране с августа по октябрь 1991-го и подготовившую беловежскую кончину СССР. Костя слушал, не перебивая, и по мере приближения рассказа к концу, делался всё более мрачным. А после обронил одну единственную фразу:

– Хочешь мира – готовься к войне.

– Это ты к чему? – переспросил Локтев.

– Це капитан казав, а я, дурак, не зрозумив. А он имел чуття.

Они помолчали с минуту. Потом Локтев спросил:

– Как думаешь, кто же всё-таки?

– Терпеть не могу жидов! – снова невпопад выдохнул Кийко, и Председателя аж передёрнуло:

– Да иди ты к чёрту со своими жидами! Можешь дело говорить?

– Целебровский, бильше некому. Тильки он зараз в Москве.

Фамилия Целебровского в голову Локтеву приходила. И не раз. Но, имея с ним свои отношения, он менее всего был склонен видеть в этом деле происки Валентина Давыдовича. Скорее уж, Логинова. Но тот, считай, без пяти минут пенсионер, отыгранная карта, сколок советской эпохи, так что его фигурой можно и пренебречь. Приходила в голову даже фамилия Можаева. Но, вычисляя его возможную роль в драме, к которой оказался причастен Костя, Локтев эту фамилию отвёл. Не к лицу сидящему высоко и смотрящему далеко мараться о такие сущие мелочи, да ещё и со смертоубийством! К тому же, на Бориса Васильевича Можаева в видеоматериалах Никитина, из-за которых и разгорелся сыр-бор, ничего нет. Странное дело: за истекший год с небольшим страна пережила такую бурю – с приватизацией, инфляцией, сменой правительств, шахтёрскими забастовками, и злосчастная история с видео-компроматом не стала никому не интересной «исторической ветошью», как однажды обозвал утратившие актуальность новости Краевский. Никто больше из-за неё копий не ломал, словно все причастные к ней сделали друг перед другом вид, что всё прошло и позабылось. Тогда, отсидев на положении «нелегала» в квартире Локтева всего-то трое суток, Кийко благополучно вышел из подполья, и, на удивление, никто им не интересовался. Он спокойно возобновил работу в «Памяти», пока та не была закрыта. Потом так же спокойно поработал в отделе информации фонда, пока тот окончательно не «усох», превратившись в мелкое подразделение мощной НДПР. И сегодня, когда вокруг столько фото– и телекамер, столько «информаторов» и «информированных», никто не проявил к «хохлу» интереса. Один Локтев, что ли, год с гаком вёл расследование «дел давно минувших дней», храня, как зеницу ока, копию кассеты, причину гибели капитана Никитина?

Кийко назвал Целебровского. Значит, о нём ему тоже кое-что известно! Дмитрий выжидательно посмотрел на Константина. Тот некоторое время молчал, уставившись в одну точку. Потом слегка потянулся, задев макушкой потолок салона, и произнёс:

– Гарно у тебе в машине! А представь, колы в «жигули» мени влазить! – и улыбнулся.

– Кончай трепаться! – нетерпеливо перебил Дмитрий. – Кто таков твой Целебровский? Что у него на тебя есть?

– Ничого нэмае. А вин… Ну як тоби казаты, щоб нэ збрехати! Вин також КГБ-шник. Тильки з другого отделу. Мэни про него Никитин не особливо-то рассказывал. Так, кое-що…

– Ну! Ну же!!

– А що «ну»! Ну, такый же жид, як твой Беллерман. Одним миром мазаны. Тильки цэй хрен покруче будэ. В Москву дистався…

Очевидная мысль о том, что Беллерман как представитель конторы тоже может оказаться причастен к убийству капитана, доселе не приходившая в голову председателя, заставила напрячься, он присвистнул и сощурил на Костю полный напряжения взгляд:

– Что ж это? Одной рукой помогает, а другой капканы ставит?

Кийко недоуменно уставился на председателя:

– А с чого ты взяв, що доктор нам помогает?

Локтев ещё более сузил зрачки и прикусил язык. Он понял, что откровенничать с Костей дальше не может. Одно из двух: либо этот наивный великан что дитя малое, и тогда может по глупости наломать дров, либо косит под простачка, и тогда вообще лучше его потихоньку вывести из игры. А стоило ли вообще спасать его тогда?

– Слушай, Константин, – решительно проговорил Локтев, – ты скажи честно, ты что, дурак, что ли? Ничего ещё не понимаешь?

– А що мэни пониматы! Я в политику не лезу. Секретами не торгую. Куда кажут, иду, добываю полезную информацию и публикую. Вот и всё! Що ж я, виноват, что ли, що страну раздербанили, и куда ни плюнь, везде шипит! Я просто по людям бачу: котрый свий, котрый чужак. Вот и всё! Вот ты свий, афганец…