Владимир Сапожников - На фронте затишье

— Черт с ним, с Пуховым. Жили без него и не пропали, — сказал Седов. — Плевали мы на Пухова. Сопляк твой Пухов.

Седов захмелел. Хмелея, он хорохорился, кричал и размахивал руками.

Ранило нашего санинструктора Василия Терентьевича. Всем было горько: очень уважали его казаки. Человек он спокойный, огромной силы и дело свое до тонкости знал. Руки у него большие, грубые, но умел наложить повязку так, что и боли не почувствуешь.

А сам был вроде заговоренный: не брала его ни пуля, ни осколок. Василий Терентьевич шутил, что военные медики — святые и помирать им в бою не положено.

Нашлась, значит, и на него пуля: прошла через грудь, однако сердце не задела. Когда казаки несли его с передовой, он молчал, удивляясь своей беспомощности.

Ну, что делать?.. Увезли Терентьича в санбат, сказали, будем ждать.

Вскоре наш дивизион отвели на отдых. Остановились километрах в двадцати от передовой. Весь день пришлось хлопотать по разным делам, а под вечер связной доложил, что меня ждут. Вышел, гляжу — казачок молоденький.

— Чего тебе, хлопчик? — спрашиваю.

— Я не хлопчик, — отвечает тот.

Ух ты! Голос-то девичий. Из-под шапки светлые кудряшки топорщатся, шинель подогнана аккуратно. Я растерялся:

— М-м… Так что же вам, красавица?

— Я не красавица. Я — санинструктор новый. Командир послал меня, чтобы… коня дали, седло.

Эта девчонка вместо Василия Терентьича?! Совсем молоденькая, лет девятнадцати — ребенок. Я вспомнил нашего инструктора, и мне стало не по себе.

— Значит, коня и седло вам? — спросил я. — А не лучше на бричке ездить, в обозе?

— Нет, что вы. Обоз отстать может.

Это, конечно, резонно. Василий Терентьич всегда в седле ездил: мало ли что в марше бывает.

— А вам приходилось на коня садиться?

— Я научусь.

Мы пошли к эскадронной коновязи. Шагая рядом, она решительно взглянула на меня.

— Мне нужен конь белой масти, — сказала она. — У вас есть в эскадроне белый конь? Дайте его мне.

Белый конь! Я тоже мечтал о белом коне, когда был мальчишкой, когда читал книги про войну. Часто, очень часто стоял он передо мной, белый, как лебедь, с тонкой шеей, с точеными копытами. И видел я себя скачущим с клинком в руке сквозь дым и огонь.

— Белых коней нет в нашем эскадроне. На них ездят музыканты, и то в мирное время, на парадах там и так далее. Есть у меня меринок монгольской породы. Добрый конек, выносливый.

— А хорошая это порода, монгольская?

— Очень даже хорошая. На войне против нее, пожалуй, и арабский скакун не выстоит.

Пришли мы на коновязь. Подвел ее к рыженькому коньку, который, надо сказать, внешность имел звероватую: лохматый, дикошарый, широкогрудый.

— Вот этого коня и берите, товарищ доктор.

Она разочарованно осмотрела его (ростом он был ей по плечо), несмело шагнула ближе. Но меринок вдруг дернул головой, и… новый казак, взвизгнув, спрятался за моей спиной.

— Он кусается?

— Нет, вроде не замечалось за ним такого. Да вы подходите, не бойтесь.

Но она, держась за мой рукав, со страхом смотрела на своего лохматого товарища.

— Знаете, старшина, раз нет… настоящего коня, лучше я на бричке буду ездить. Ладно?

— Пожалуй, это правильно. А с конем все-таки надо подружиться. Он хоть и не белый, хоть и не арабский скакун, а в трудную минуту не подведет.

Честно говоря, знакомство с «доктором» не очень-то обрадовало меня. Детсад какой-то! Ну что мы будем делать, когда она услышит, как рвутся мины?

Я рассказал обо всем командиру, он махнул рукой:

— Придется казака назначить… в помощники к ней.

— А в няньки кого?

— Может, ты возьмешься?

Пошутили меж собой, но шутки-то шутками, а без санинструктора в бой не пойдешь. Белые кони!

Неприятности начались на другой день. Без команды она проверила гимнастерки в первом взводе, нашла что-то подозрительное и устроила баню с прожаркой. Не знаю, очень ли нужна была эта баня, и, хлопоча о ней (вместо того, чтобы заниматься делами), я без досады не мог взглянуть на фигурку нашего «доктора», что целый день безбоязненно торчала возле бани и командовала всей операцией. Казакам, конечно, удовольствие, что о них новая заботница нашлась. Наперебой всякие слова говорят, хороводом ходят. Особенно старается сержант Носков. Дрова рубит, таскает воду. Между прочим, величает уже по-свойски Риточкой и дает разные советы:

— Вам, Риточка, раз казаком стали, клинок надо. Без клинка при вашем невысоком росте никакого вида нет.