Валерий Строкин - Так и кончается мир [СИ]

— Маленький мальчик нашел пулемет, больше в деревне никто не живет, — прошептала Светка.

Я крепко сжал её руку:

— Вот тебе и Голливуд, приехали.

Коренастый, отвернулся от водителя и посмотрел в салон.

— Вы нам нужны как заложники. Ваша задача — хорошо себя вести и выполнять команды моих людей. Это и будет гарантией вашей жизни. Мы хотим обменять вас на наших людей взятых в плен.

— Но ведь сейчас перемирие? — не выдержала женщина на переднем сиденье.

Коротышка шагнул вперед и ударил кулаком по лицу.

— Команды говорить не было. Молчать!

— Маленький мальчик купил кимоно, пару приемов увидел в кино, с криком: кия и ударом ноги, папины яйца стекли в сапоги, — прокомментировала Света.

Я услышал сдерживаемые всхлипывания пожилой женщины. Коротышка хищно улыбнулся. В его узких темных глазках разгорались белые огоньки садиста.

— Кто шевельнется — получит пулю в лоб, — объявил коренастый. Ухмыльнувшись, добавил:

— Мы люди нервные.

— «Дети в подвале играли в гестапо, зверски замучен сантехник Потапов».

— Перестань, — я крепче сжал руку Светки, но она вырвала.

— Пусти, ты что, боишься их?

— Боюсь.

— Ты ведь сам играл террориста?

— Да, но это кино и там был не автобус, а самолет, — попробовал я отшутиться. — В этом случае мои консультации не пригодятся.

— Эй, ты, трахало! — Коротышка нервно смотрел на меня. — Еще раз откроешь вонючую пасть, твои мозги выплеснутся на передник твоей бабы.

Высокий, по-лошадиному заржал и посмотрел на меня синими скучающими глазками. Его челюсти равномерно двигались, пережевывая орбит без сахара. Коротышка выплюнул на середину салона вонючую сигарету и о чем-то тихо заговорил с коренастым. Автобус свернул и затрясся по равнине, поднимая за собой серое облако пыли.

— К морю пошли, — донёсся из-за спины шепелявый голос прапорщика.

— Тише, ты. Много зубов осталось? — отозвался сосед, его зубы выбивали дробь, возможно оттого, что автобус сильно трясло.

— Сейчас мы, Андрюша, поголливудим. Приготовься, — прошептала Светка.

— Что ты мелешь? — Я покосился на Коротышку, он продолжал разговаривать с Коренастым.

Светка открыла сумочку и извлекла пистолет «Макарова».

— Ты с ума сошла? — прошептал я, чувствуя, как на затылке поднимаются волосы.

— Положи обратно, — я выхватил у неё из рук пистолет.

— Я и так хотела отдать его тебе. Осторожно, он заряжен и снят с предохранителя.

— Час от часу не легче. — Я сжал холодную рукоятку. Свободной рукой, вытер выступившую на лбу испарину. В голове тяжело ворочались мысли: куда бы его спрятать. Схватил Светкину куртку и положил на колени, скрывая руку с пистолетом.

— Идиотка, откуда он у тебя, — прошипел я разъяренно.

— От верблюда.

— Хорошо, у тебя в сумке случайно танк не завалялся?

— К сожалению, ни танка, ни гранат.

— Плохо, с танком не было бы проблем. Господи и зачем я с тобой связался?

— Нас никакие узы не связывают. Клятву Гименею мы не давали. Ты хотел быть героем? Пожалуйста, есть шанс. Не хочешь, дай мне — я умею стрелять.

— Заткнись.

Коротышка развернулся в салон, глазки зашныряли по автобусу, проверяя все ли в порядке. Я почувствовал, как моя белая майка пропиталась потом и за версту завоняла страхом. Колени затряслись в мелкой дрожи, так всегда, когда я крупно волнуюсь. Я опустил глаза, не хотелось мериться взглядом с Коротышкой. Казалось, он не мог не заметить перемены произошедшей со мной и весь автобус знает, что у меня под курткой лежит пистолет. Боже — я трус! Да, трус! Я жить хочу…

Автобус сильно встряхнуло и раздался громкий хлопок-выстрел. Я втянул голову в плечи — все, конец. Автобус остановился. Коренастый громко кричал, слышались удары и громкие причитания водителя:

— Я не виноват! Не бейте меня! Я не нарочно! Умоляю вас, я не виноват.

Это лопнул баллон переднего колеса.

Передняя дверь зашипела открываясь. Коренастый схватил старого, тщедушного водителя и вышвырнул на улицу.

— Козел, доставай запаску. Где она? Быстрее!!! Пристрелю! — Коренастый выпрыгнул следом.

— Быстрее говорю, козел старый. Пристрелю! — доносились в автобус разъяренные вопли.

Коротышка поднял автомат и молча смотрел на нас. Острое треугольное лицо, как раннее неудачное творение Пикассо, застыло в мрачной решимости — убивать.

— Вот то, что нам надо, — прошептала Света.

— Он убьет меня, как только я пошевелюсь, — простонал я, стараясь не двигать губами.