Джорджия Хантер - День, когда мы были счастливы [litres]

– Должно быть, это какая-то ошибка, – говорит рекрут в начале очереди.

– Сожалею, – отвечает офицер за столом.

Генек наклоняется, чтобы подслушать.

– Нет, это наверняка ошибка.

– Нет, сэр, боюсь, что нет, – виновато качает головой офицер. – Армия Андерса не принимает евреев.

У Генека скручивает живот. Что?

– Но… – бормочет мужчина, – вы хотите сказать, что я проделал весь этот путь… но почему?

Генек смотрит, как офицер берет лист бумаги и читает:

– «Согласно польским законам, человек еврейского происхождения принадлежит не к польскому народу, а к еврейскому». Извините, сэр.

Он произносит это без злорадства, но с деловитостью, которая подсказывает, что ему не терпится продолжить работу.

– Но что мне теперь…

– Сожалею, сэр, это не в моей компетенции. Следующий, пожалуйста.

Поскольку вопрос закрыт, мужчина покидает очередь, что-то бормоча себе под нос.

«Армия Андерса не принимает евреев». Генек качает головой. Он не удивился бы, если бы немцы лишили евреев права сражаться за его страну, но поляки? Если он не сможет записаться в армию, невозможно сказать, что будет с ним и Хертой. Скорее всего, их бросят обратно к волкам, к жизни принудительного труда. К черту все, закипает Генек.

– Следующий.

Теперь всего один человек отделяет его от вербовочного стола, от документов, которые его попросят заполнить. Он сжимает кулаки. На лбу собираются капельки пота. «Эта форма – необходимое условие, – объявляет внутренний голос. – Жизнь или смерть. Ты уже сталкивался с таким. Думай. Ты не для того приехал так далеко, чтобы тебя завернули».

– Следующий.

Прежде чем мужчина перед ним отходит от стола, Генек надвигает кепку на глаза и тихо выскальзывает из очереди. Он бесцельно бродит по сухому рассыпающемуся поселку, мозг лихорадочно работает. Большей частью он злится. Он тут предлагает свою силу, может быть даже жизнь, чтобы сражаться за Польшу. Как смеет его страна отказать ему в этом праве из-за его религии! Он изначально не оказался бы в этом дерьме, если бы упрямо не называл себя поляком. Ему хочется орать, бить стену. Но потом ему вспоминается год в Алтынае, и он приказывает себе мыслить ясно. «Мне нужна армия, – напоминает он себе. – Это единственный выход».

Он останавливается на углу улицы, у входа в маленькую мечеть. И при взгляде вверх на ее толстый золотой купол его озаряет. Андрески.

Формально между Генеком и Отто Андрески мало общего. Отто глубоко верующий католик, бывший заводской рабочий, вечно хмурый, с грудной клеткой огромной, словно басовый барабан. Генек худощавый еврей с ямочками на щеках, чья карьера до недавнего времени проходила за письменным столом в юридической конторе. Отто грубиян, Генек обаяшка. Но, несмотря на различия, дружба, выкованная в сибирских лесах, крепка. В последнее время, в редкие свободные минуты, они повадились бросать кости ручной работы или играть в червы Генековой колодой, которая теперь в жалком состоянии из-за частого использования, но каким-то образом еще полная. Херта и Юлия Андрески тоже стали близкими подругами и даже выяснили, что во время учебы в университете выступали за соперничающие лыжные команды.

– Мне нужно, чтобы ты научил меня быть католиком, – говорит Генек позже тем же вечером.

Он только что закончил объяснять Отто и Юлии, что произошло в вербовочном пункте.

– С этого момента, – объявляет он, – мы с Хертой католики, если кто спросит.

Генек хороший ученик. За несколько дней Отто научил его читать – «Отче Наш» и «Аве Мария», креститься правой рукой, а не левой, без запинки произносить имя действующего Папы Пия Двенадцатого, урожденного Эудженио Мария Джузеппе Джованни Пачелли. Через неделю, когда Генек наконец набрался смелости вернуться в вербовочный пункт, он приветствует молодого офицера за столом крепким рукопожатием и уверенной улыбкой. Его голубые глаза смотрят прямо, а рука не дрожит, когда он выводит печатными буквами «римский католик» в строке «вероисповедание» в анкете. И когда его имя, а также имя Херты и Юзефа, как членов семьи, заносят в список как официального служащего второго польского корпуса Андерса, он благодарит офицера салютом и словами «Да хранит Вас Господь».

Накануне их первого дня в качестве новобранцев Отто приглашает Генека и Херту к себе в гости отпраздновать. Генек приносит свои карты. Они передают по кругу припасенную Отто водку, глотая прямо из металлической фляги между сдачами в очко.