Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

— Чем же я заслужил у тебя такое слово, Менаша?

— Он еще спрашивает! — рассмеялся бондарь. — Как же так! Закапываешь в землю такой божественный напиток, и никто из нас не знает об этом! Ведь все мы висели буквально на волоске! Чудом выжили! Если б не соседи, кто знает, застали бы наши освободители здесь только кладбище… А вдруг бы тебя убили! Тогда без пользы пропал бы такой роскошный напиток!

Гедалья Сантос окинул медленным взглядом окружающих, и брови его нахмурились. Расправив сгорбившуюся спину, он покачал головой и оперся на ручку лопаты.

— Что ты, друг, сказал? Что было бы, если б убили Гедалью Сантоса? А почему, скажи мне, должны были его убить? Почему, спрашиваю я тебя, его должны были убить? Да я, дорогой мой, бессмертен на этой земле! Вот посмотрите на мои руки, натруженные, исковерканные годами непрерывного, тяжкого труда. Гляньте на мои жилы! Разве вот эти высохшие на солнце руки со вздутыми жилами не похожи на старые лозы? Прожил я на свете столько лет — и ни на йоту не причинил людям зла. Гедалья Сантос радовал людей своими винами! А деды и прадеды, которые покоятся на старом кладбище, там, на крутом кургане, возле Лукашивки, разве не они превратили эти курганы в чудесные виноградники?.. А когда грянула эта страшная война, Гедалья разве не благословил своего единственного сына, не отправил его на войну? Не выпроводил ли свою любимую дочь в лес, к партизанам! А ты говоришь… Вот поэтому я и бессмертен на этой земле.

Гедалья говорил негромко, как бы обращаясь ко всем добрым людям на свете.

Симха Кушнир подошел к Сантосу, тронул за рукав.

— Гедалья, это золотые слова, и ты прав. Мне кажется, что бондарь Менаша имел в виду немножко другое. Ты его не совсем понял, насколько, естественно, я разумею. Он, безусловно, думал другое: если б нас, мол, убили, то пропала бы в земле бочка такого божественного вина. Никто бы не знал, где ты его зарыл, никто б не воспользовался твоим трудом…

— Нет, дорогой, это не так! — перебил его Сантос. — В словах Менаши был глубокий смысл. Если б мы погибли, сюда возвратились бы наши дети с фронта. А если и они погибли б, то через двадцать, пятьдесят лет пришли бы на эту опустошенную землю другие люди, осели бы тут и, вскапывая землю, где кучерявились когда-то наши виноградники, они наткнулись бы на эту бочку вина. Попробовав его, они, наверно, сказали бы: «Да, вот это вино! Видно, большие мастера виноделия жили на этой земле». И выпили бы за пас чарку, и помянули бы вас добрым словом…

— Вот видишь, Гедалья! — воскликнул бондарь, обнял соседа и поцеловал в колючую щеку. — Я знал тебя как мудрого человека и не думал, что ты ко всем своим качествам еще и немного философ. Ты прав. А я до этого и не додумался. Все свои бочки я бросил на произвол судьбы… Чтоб ты здоров был и еще сто лет поил нас таким вином, от которого сразу становится легче и веселее на душе!..

— Послушай, Менаша, — подошла к бондарю Рейзл, — что-то ты сегодня разошелся и никому слова не даешь сказать. Я хочу рассказать нашим освободителям, что мы тут за эти страшные три года пережили… Нет, об этом вам лучше моего расскажет наш летописец Симха Кушнир. Он все записал в тетрадях. Ну, а если уж пить, то в первую очередь, конечно, за наших соседей из Лукашивки… За Кузьму Матяша, за Ксеню, Лесю, за Данила Савчука и Ивана Полищука, за нашего старосту Тараса Моргуна и за отца Иеремея… Разве всех перечислишь — их много, и дай бог им всем здоровья. Это настоящие люди… Когда проклятые каратели — чтоб их всех из могил вышвырнуло — пришли гнать нас на смерть, в яр, то наши соседи из Лукашивки вышли на дорогу с крестами и хоругвями и сказали: «Куда вы гоните этих людей, наших соседей? Наши деды и прадеды трудились рядом на этой каменистой земле… Они настоящие труженики, виноградари и ничем перед миром не провинились! Если ведете их убивать, то возьмите и нас!» Сколько жить будем, этого не забудем!..

Кузьма Матяш снял шапку, поклонился солдатам и сказал:

— Что вы, Рейзл? За что вы нас должны благодарить? За то, что в самое тяжелое время мы оставались людьми? А как могло быть иначе? А вы, соседи, разве поступили б иначе, если бы с нами так случилось? Нет, никого не надо благодарить, мы поступили так, как люди должны поступать… Мы же советские граждане…

Загудели моторы, и все обернулись. С крутой горы, гремя гусеницами, спускались к берегу Днестра тапки, автомашины… Впереди ехали саперы, на необычных автомобилях красовались пузатые понтоны. Никогда еще не был так оживлен и многолюден берег Днестра. Недалеко от Ружицы и Лукашивки саперные подразделения стали наводить переправу, чтобы советские войска продвигались дальше, на запад.