Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

Сантос махнул рукой:

— Это ни к чему, герр лейтенант! Буду жить в гетто, как все. Не нужны мне ваши подачки…

— Замолчи, ферфлюхте юде! Расстреляю на месте, как собаку!..

Пинхас Сантос уставился на разъяренного Шпильке, покачал головой:

— Вот теперь узнаю вас, начальник. Вот это ваш подлинный язык. В этой роли вы, ей-богу, лучше, чем тогда, когда прикидываетесь ягненком…

Солдат Зомеркранц повел профессора к выходу. Шпильке выбежал во двор, его солдаты, толкая друг друга, бросились к машинам. Где-то далеко над станцией поднимались густые облака дыма и столбы огня. Там бушевал пожар.

Как известно, Тарас Моргун в Лукашивке не слыл болтуном. К тому же он был медлительным, неторопливым человеком. Когда ему предстояло что-нибудь сделать, он любил сперва хорошенько все взвесить и обдумать. Ничего, мол, не горит, успеется!

В селе он некогда был среди тех парней, на которых красивые девчата заглядывались. Одна из них ему даже понравилась, и он собирался засылать сватов, но так долго собирался, так долго думал, пока девушке это не осточертело, и она вышла замуж за более проворного и ловкого парня.

Несколько раз девушки на выданье играли с ним такие шутки, и он засиделся, как говорится, до седых косм…

Холостяк Тарас Моргун только к сорока годам пристроился примаком к вдове с двумя детьми.

Это была внушительная, крепкая женщина, острая на язык, жизнерадостная и веселая. Она могла заговорить десяток таких молчальников, как Моргун. И она его заговорила. Не успел он как следует обдумать — стоит ли делать этот шаг, как она уже затянула его в свои сети.

Не успел оглянуться, как это свершилось. Он стал примаком.

Ее звали Наталья, но когда она в третий раз вышла замуж, ее уже называли не иначе как Моргуниха.

Она трудилась в артельном саду, ухаживая за яблонями и сливами. Вечно была озабочена домашними делами и детьми. Но как бы она ни была занята, у нее всегда находилось время, чтобы постоять часок-другой с соседкой и рассказать веселые истории, всякого рода сплетни, от которых у женщин колики в животе делались от смеха.

Хотя Моргуниха уже была в летах, она считала, что двоих ребят для нее маловато, и подарила своему новому супругу еще троицу…

Бабы по этому случаю шутили:

— Моргуниха, когда ты успела, ведь твой Моргун любит долго думать, пока решит…

— Ничего, у меня он долго не думал…

Моргуниха не принадлежала к тем женам, которые досаждают своим мужьям. Крепкая, шустрая, она отлично сама управлялась в хозяйстве, начиная от рубки дров и кончая починкой обуви для семьи. Обрабатывала сама свой огород, садик возле дома и отлично вела не такое уж маленькое хозяйство. Когда она выходила на порог, ее окружало множество гусей, кур и петухов, уток, а также собак и кошек.

Соседи часто удивлялись, почему, дескать, сама тащит она воз, на что Моргуниха неизменно отвечала:

— Вы что, не знаете моего муженька? Он любит много думать, ну и пусть! Может, до чего-нибудь и додумается… А ждать, пока он мне поможет… состаришься…

И все же она уважала его за то, что он был честен, не пил, не дрался, любил детей, не только своих, но и ее двоих, не делая между ними никакой разницы. Гостинцы покупал всем поровну, одежду — тоже. По характеру был человеком мягким, охотно помогал другим, выручал в беде. Односельчане, хотя иногда и любили подтрунить над Моргуном, относились к нему с уважением и доверием.

Его избирали в правление артели, поручали разные посты. Но то, что он любил долго раздумывать, мешало его карьере. Все делал очень медленно, с толком, с расстановкой. Со многих постов пришлось его отстранить из-за неповоротливости. Вот, к примеру, он был завхозом, заведовал зерновым складом, на котором необходимо было починить крышу. И он до того долго раздумывал, как и чем ее чинить, пока не хлынули дожди и пропало много зерна. За это ему сильно влетело, пришлось даже два-три месяца отсидеть. С тех пор ему долгое время солидных постов не доверяли. А потом работал заместителем председателя артели — и тоже не справился. Тогда вручили ему воз и пару лошадей, велели до поры до времени работать ездовым…

Он в душе возмущался, хоть и помалкивал. Но зато обрадовалась Моргуниха. Заявила при всех, что это для ее муженька работа в самый раз! Более того, она поручила бы ему не лошадей, а волов… Те медлительны, как раз ему под стать. Но сам он, однако, долго ходил недовольный, злой на все и на всех и некоторое время отказывался брать вожжи в руки.