Огненные фарватеры

капитан-лейтенант, командир БЧ-2 минного заградителя «Марти»

Всего две ночи

Навсегда запомнился мне тот трудный поход, когда наш заградитель вез в Ленинград эвакуированные с полуострова Ханко сухопутные войска. По указанию Николая Иосифовича Мещерского, при устройстве их на корабле мы придерживались следующего принципа: командный состав — в каюты нашего комсостава, старшин — в старшинские, личный состав — по кубрикам.

— Если места не хватит, — сказал Мещерский, — устройте их, пожалуйста, на минной палубе. — Вдруг улыбка мелькнула в краешках его глаз: — Ну а командира полка можно поместить в каюту… командира артиллерии нашего корабля. А обедать, конечно, за мой стол.

Все было ясно, и все было исполнено. И вот на причале остались полковник и я.

— Прошу, — пригласил я и пошел, показывая дорогу.

Надо заметить, что каюты на минзаге были отличные. От императорской яхты «Штандарт» остались отделка красным деревом и блестящие медные части. Удобные койки с ограждением — на случай качки. Шкафы и письменные столы красного дерева. Кресла, обтянутые кожей. Ковры на палубе. Я понял, что на полковника произвели впечатление и белые простыни, и истинно морская чернильница на столе — с маяками, с рогатыми минами…

А потом я пригласил его в кают-компанию. Яркий свет, крахмальные скатерти, столы, сервированные как в хорошем ресторане…

— Ну, ребята, — не выдержал полковник, едва сев за стол, — в раю живете, ей-богу! Даже лучше: там пианино нет и картин по стенкам.

А тут еще вестовой подскочил, в белоснежной форменке и таких же брюках, в до блеска начищенных ботинках, и спрашивает:

— Товарищ полковник, разрешите узнать: вам чай погорячее и покрепче, или как?

— Да-а, капитан-лейтенант… Так воевать можно!

Говоря откровенно, я растерялся, не зная, что ответить боевому командиру из героического экипажа красного Гангута. Человеку уже немолодому, с обветренным лицом, усталыми глазами, одетому в потертую и вылинявшую гимнастерку. Выручил сигнал боевой тревоги. Я распорядился вестовому накормить полковника, показать, где находятся душ и все прочие места, и убежал на командный пункт. «Марти» снимался со швартовов, мы уходили в ночь.

Потом я на время забыл о ханковцах, находившихся в каютах и кубриках. Команда корабля вела напряженную борьбу с плавучими минами, грозившими в любую минуту потопить «Марти» и всех, кто на нем находился. Мины то и дело взрывались впереди нас и в стороне. Где-то недалеко поднимались всплески от снарядов береговых вражеских батарей. Конечно, об этих опасностях не могли не знать и наши пассажиры.

И вот закончился поход. На набережной Невы я прощался с командиром полка. Как и другие ханковцы, во время плавания он был только наблюдателем и не мог принимать каких-либо решений. Но перипетии нашей борьбы не оставили его равнодушным.

— Уж ты извини меня, моряк, за тот разговор о райской жизни, — сказал мне полковник. — Скажу откровенно: лучше два года в окопах, чем две ночи такого похода. — И он пожал мне руку.

Сам я пскович. Начал плавать с 16 лет. Был матросом, плотником, освоил многие корабельные специальности. Затем окончил морской техникум, побывал почти во всех европейских портах.

На «Гангут» попал за четыре дня до войны. Корабль был неплохой, его построили перед первой империалистической войной. Он был задуман как «матка» подводных лодок, но почему-то не был использован по назначению, а выполнял совсем иную роль: конвоировал и ходил в дозоры.

Во время гражданской войны корабль застрял в финском порту Або и там же получил новое название — «Лайне», что в переводе с финского означает «Волна». Ход у него был маловат, всего девять узлов. Правда, наши механики при желании выжимали из него и одиннадцать. Получил я корабль в июне. Сперва меня приписали с ним к ОВРу Палдиски. Там мы несли дозоры и сопровождали транспорты на остров Осмуссар. Ханковцами стали в конце августа, когда вместе с транспортом «Вахур» ночью эвакуировали из Палдиски окруженный гарнизон.

«Вахур» и «Лайне» взяли на борт противотанковые пушки, боезапас к ним и 1200 человек. Перегрузка большая, комендант порта волнуется:

— Как бы не перевернулся!

— С такой осадкой ничего не случится. Дойдем.

Уже стало светать. Первым ушел «Вахур». Я тоже собрался было, да вдруг увидел, как из дыма и огня выбежали пехотинцы, машут руками и кричат, что они последние. И их надо взять.