Игорь Бондаренко - Такая долгая жизнь

— Все понял. Встретим!

— Как ты относишься к статье в краевой газете «Почему померкла слава Шестова»?

— Он был у меня на днях.

— И что ты ему сказал?

— Сказал, что «стахановское движение надо делать чистыми руками». Испытание славой выдерживает не каждый. Сначала были рекорды, а потом приписки, липа. Все факты подтвердились: на ближайшем бюро горкома обсудим статью. Виновные в приписках будут наказаны в партийном порядке.

— Правильно. У тебя вопросов ко мне нет? — спросил Шатлыгин усталым голосом.

— Нет, Валерий Валентинович!

— Ну, тогда бывай здоров.

Путивцев тоже положил трубку. «Что у него там, неприятности? — подумал он. — А может, просто нездоровится?.. Немцы, значит! Ну что ж… Надо только съездить на завод и посмотреть, как там».

Путивцев снял телефонную трубку и попросил телефонистку соединить его с гаражом.

— Ну, Семен, показывай свое хозяйство, — невольно подражая голосу Шатлыгина, сказал Путивцев Колесникову. (В кабинете кроме директора металлургического завода были секретарь парткома Кузьма Хоменко и председатель завкома Павел Александрович Митрофанов.)

— Хорошо, хоть немцы едут, и мы секретаря увидели, — подковырнул Колесников Путивцева.

— Ты, Семен, просто мелкий критикан. На твоем заводе я бываю чаще, чем на других!..

— Представляю тогда, как часто ты бываешь на других заводах!

У Путивцева с Колесниковым сохранились дружеские отношения, которые сложились еще тогда, когда они работали вместе: Колесников — директором завода, а Путивцев — секретарем парткома. Их первое знакомство началось с пикировки.

— Тут у меня уже был один комиссар, — с ехидцей намекнул Колесников на Ананьина. — Так вот знай! Я сам себе комиссар!

— А я сам себе академик, — не растерялся Михаил.

Колесников вдруг улыбнулся:

— Значит, будем работать вместе: два академика, два комиссара…

Путивцев и Колесников подружились даже семьями, но на людях они как бы стеснялись своих чувств и нередко препирались по пустякам. Эта пикировка не обманывала близко знавших директора и секретаря в те годы. Кузьма ж Хоменко в то время работал не на заводе, а в лекторской группе райкома, тонкостей этих взаимоотношений не знал и принял слова своего директора всерьез.

— Михаил Афанасьевич был у нас неделю назад…

— Вот уже защитник у тебя объявился. Нет чтоб поддержать директора в его справедливой критике. Ведь без критики…

— …и самокритики… — добавил Михаил, и оба, Путивцев и Колесников, рассмеялись.

Хоменко слегка сконфузился: разыграли его товарищи.

Втроем, Путивцев, Колесников и Хоменко, — у Митрофанова были какие-то неотложные дела в завкоме — пошли по заводу.

— Весной начинай озеленение территории, как и договорились на бюро. Надо сделать площадки для отдыха, разбить скверы…

— Весной начнем. Проектировщики уже работают.

— Как дела во втором трубосварочном?

— Тонколистовой стан еще не отлажен как следует.

— Реконструкцию бандажного заканчиваете?

— Заканчиваем.

В новотрубном цехе, который по старинке называли Манессманом, с мороза было немного душновато — пахло разогретым металлом, машинным маслом. Тяжелые, гулкие удары пильгерстанов сотрясали воздух. При каждом ударе в желобах вытягивались длинные, раскаленные докрасна трубы. По роликам они подавались к механической пиле. Ее диск легко входил в податливый, разогретый металл.

— Пусть немцы посмотрят, как наши, советские рабочие освоили их станы да и превзошли кое в чем, — не без гордости сказал Колесников.

В цехе было чисто, так, как может быть чисто на металлургическом заводе. Но Михаил заметил, что многие шибки в окнах выбиты:

— А это у тебя что? Для вентиляции?

— Говорил же Петрову несколько раз! — сказал Колесников. — А вот и он сам. Ну я ему сейчас выдам!..

Навстречу шел, почти бежал начальник цеха. Ему доложили: в цехе секретарь горкома и директор завода, и он, естественно, торопился. Колесников, не дав ему поздороваться как следует, взял за локоть. Они приотстали. Когда Петров догнал их, лицо его было красным и обиженным.

— Кто поедет встречать немцев? — спросил Путивцев Колесникова, будто ничего не заметив.

— Мы с Хоменко…

— Но немцев там двое и переводчица… Может, еще мою машину возьмете?

— Ничего, «эмка» вместительная. Переводчицу, в случае чего, Кузьма на колени посадит. Он у нас холостяк. Ему можно.

Михаил шутки не принял.

— Завтра вечером позвони мне, скажешь, что и как с немцами. До свиданья. В горкоме меня ждут люди.