Николай Камбулов - Тринадцать осколков

Я вскочил и подбежал к Аннушке. Мои пальцы быстро забегали по рукояткам настройки. Политрук одернул меня:

— Отставить! Кто вам разрешил помогать?

Я отскочил от рации, споткнулся и упал, расцарапав себе о камни руку. Потом, после занятий, не мог смотреть Егору в глаза.

В приоткрытую дверь из смежной комнаты слышен голос Мельхесова:

— Чепуха, враг не может организовать серьезного наступления…

Кто-то прикрывает дверь. Теперь доносятся лишь отдельные слова. Лицо Шапкина вытянулось, глаза вновь стали сухими, поблекшими.

— Заходите, — зовут нас в кабинет командующего.

В дверях Чупрахин шепчет мне:

— Плечи расправь, а то забракует. Отвечай генералу громко. Понял?

Первым политрук представляет генералу Шапкина. Захар делает три шага вперед, громко докладывает:

— Командир разведгруппы младший лейтенант Шапкин!

— Здравствуйте, товарищ лейтенант, — командующий мягким движением подает Шапкину руку.

— Да, да, теперь вы лейтенант. Это звание вы заслужили. — И, повернувшись к нам, замечает: — Подчиненные у вас, вижу, орлы. Как фамилия?

— Старший сержант Кувалдин.

— Тоже лейтенант, — вставляет Мельхесов, — так мы решили.

А командующий уже подходит к Чупрахину:

— Ваша фамилия?

— Красноармеец Иван Чупрахин.

— Ого, голос крепкий.

— Так точно, товарищ генерал, крепкий. Чупрахины хрипотой не страдают и кашлем не болеют. Кашель, он хвороба для разведчика поганая, — заканчивает Иван.

— Орел, орел, — командующий одобрительно качает головой и спрашивает: — Вы хорошо знаете, куда идете?

Хором отвечаем:

— Знаем!

— Трудно, очень трудно будет.

Мельхесов в упор ставит вопрос:

— Сможете ли вы при угрозе плена живыми не даться врагу?

Об этом с нами говорил и полковник Хижняков. Мы знаем, куда идем, там все может случиться. Хором отвечаем:

— Можем, товарищ комиссар.

Знакомимся с оперативной обстановкой, с расположением немецких частей, пунктами сосредоточения фашистских войск.

На прощание командующий и представитель Ставки пожимают нам руки, желают удачи.

С наступлением темноты выдвигаемся на «ничейное» поле и здесь лежим, ожидая команды, чтобы двинуться вперед. Позади маячат высотки. Там находятся наши войска, прижатые друг к другу, как спрессованные.

Мы, разведчики, многое видим. Например, мало кто даже из больших командиров знает, что район наших позиций опутан густой сетью проволочной связи, ночью трудно пройти, чтобы не запутаться в проволоке. Шатрова это тревожило. «Не дай бог фашистской авиации совершить массированный налет: порвут провода, и штабы останутся без связи», — говорил подполковник. Он ворчал на все: и на то, что во вторых эшелонах как следует не оборудованы в инженерном отношении позиции, и на то, что напрасно медсанбаты так близко выдвинуты к передовой и что нет настоящей маскировки войск, особенно тыловых учреждений.

Да, все ему казалось, что дела на фронте идут как-то не так — медленно и неопределенно. Теперь Шатров в тыловом госпитале. Его эвакуировали в тот день, когда немцы перешли в атаку на левом фланге. Он уже мог двигать ногами, с помощью костылей даже выходил из землянки. Под напором врачей его отправили в катакомбы, где он должен подлечиться, пройти врачебную комиссию. Доведется ли снова встретиться? Мы его полюбили, скучаем по нему.

Вокруг тишина. Как хочется вырваться из этой серой холодной горловины перешейка с постоянными дождями, сырыми ветрами! И кому пришло в голову назвать эту землю солнечным Крымом? Тянет сыростью. И ни одного звука.

— Онемели, вражьи души! — со вздохом шепчет Чупрахин. Он лежит вниз лицом, обвешанный гранатами, в темноте похожий на бесформенный ком.

Падают тяжелые капли дождя. Я протягиваю руку к Ивану:

— Скоро, что ли пойдем?

— Не туда звонишь, Бурса, — почему-то со злостью отвечает Чупрахин, — жди сигнала от лейтенанта.

— Внимание, — с хрипотцой в голосе предупреждает Шапкин.

— Отставить! Не двигаться! — вдруг распоряжается Правдин и вопросительно смотрит на Захара, как бы говоря: заметил вспышки ракеты, это знак приостановить разведку. Шапкин возмущается:

— Да что они там, шутят? Разрешите уточнить…

— Нет, я сам. Всем лежать на месте и ждать моего распоряжения. Если все в порядке, слышишь, Шапкин, будет дана длинная очередь из пулемета зелеными трассирующими пулями вдоль линии фронта в южном направлении, тогда продолжайте выполнять задачу, а если красную трассу увидите — немедленно возвращайтесь. Следите за сигналами.