Николай Камбулов - Тринадцать осколков

Наступление велось довольно быстро. Враг, прикрываясь заслонами, явно стремился как можно больше сберечь войск и боеспособными расположить их на крутых каменистых скатах Сапун-горы, густо нашпигованной различными фортификационными сооружениями. Замысел немцев был предельно ясен и понятен. Именно эта ясность подстегивала Акимова на ходу, в боях готовить войска для решающего штурма. Он устал, и ему хотелось отдохнуть без тревожных мыслей о том, уложатся ли войска в отведенное время для взятия Севастополя и взовьется ли девятого мая над городом Красное знамя, или там еще в тот день будет держать в страхе и местное население и свою армию этот старый немецкий фортификатор генерал Енеке.

Очень хотелось человеческого отдыха. И когда он наконец пришел к идее создания на подходящей местности учебной Сапун-горы, чтобы заранее потренировать часть войск в штурме созданных укреплений, когда его идея (она, конечно, не была абсолютно его, она лепилась из многих предложений и советов) воплотилась в практическое дело, теперь стало будто бы легче: «Оказывается, в Крым пришла весна!» — подумал Акимов, заметив в долине буйное цветение садов. Сады тянулись на десятки километров, и было такое впечатление, что огромная впадина до краев заполнена кипящим молоком.

— Показывайте, Петр Кузьмич, — повторил Акимов, освободившись от воспоминаний. Кашеваров, очертив широким взмахом рук самый высокий участок горы, сказал:

— Вот здесь… Конечно, нам не удалось полностью воссоздать подлинную картину Сапун-горы с ее укреплениями, но кое-что построили…

— И дзоты?

— Да.

— И траншеи?

— Есть и то и другое, товарищ Акимов.

— Пойдемте…

Они долго поднимались на каменистую, усеянную серыми валунами высоту, осматривая террасы и укрепления. Акимов искренне радовался, что саперам и инженерам удалось за короткое время так хорошо оборудовать учебное поле. Кашеваров, идя вслед за Акимовым и видя, как тот легко, без особых усилий преодолевает подъемы и спуски, восхищался: «За шестьдесят перевалило, а крепок еще старик, не уступает мне, сорокалетнему».

Однако крутой подъем и многочисленные спуски то в траншеи, то в гнезда, обозначавшие долговременные огневые точки, заметно утомили Акимова. Уже на самой вершине он шутливо сказал:

— Петр Кузьмич, прикажи устроить привал, — и сел на поросший сухим мхом выступ скалы, кладя на колени фуражку. Его редкие седые волосы были мокры, по красноватому, гладко выбритому лицу сбегали к подбородку ручейки пота. Он вытер лицо и волосы клетчатым платком. — А что вы думаете, годы, Петр Кузьмич, годы, — словно оправдываясь, сказал он и тут же возразил: — Никаких скидок на годы: военный — значит, двужильный, — он рассмеялся раскатистым смехом, потом вдруг стал серьезно-сосредоточенным: — Вообрази себе, Петр Кузьмич, что ты генерал Енеке… Очень уж мудр этот немец в фортификации… Так вот, вообрази себя на его месте и прикинь в уме, глядя на эти кручи, с какого направления можно предположить наибольший нажим со стороны наступающих войск. Можно попользоваться и картой района Сапун-горы, — посоветовал он и сам первый открыл планшет и надолго замолк.

Воображение острое, отточенное долгими годами, прожитыми среди войск, на учениях и маневрах, в боях, под огнем, в атаках, быстро воссоздало картину штурма… Гигантский каменистый вал Сапун-горы полностью объят пламенем неумолчных разрывов. Бьют «катюши», грохочет артиллерия, густо бомбят самолеты. Исчез гребень горы, исчезли скаты, уже не видно и неба. Одно пламя, нет, не пламя, а клокочущее море огня и черная вихрастая стена дыма, поднявшаяся далеко за поднебесье. Подступиться можно только слева и справа, со стороны флангов, окантованных тихим, спокойным морем.

«Енеке постарается особо укрепить фланги», — решил Акимов и спросил:

— Ну что, вообразил?

— Поразмыслил, — ответил Кашеваров, кладя карту в планшет. — Главный удар вырисовывается по центру Сапун-горы.

— И я так полагаю, — подхватил Акимов, довольный, что их мысли совпали.

— Если разрешите, завтра же приступим к репетициям, — сказал комдив.

— Успеете?

— Почему же не успеем? Прошу взглянуть, — Кашеваров показал на подножие горы. Акимов посмотрел в бинокль. С разных направлений стекались колонны войск. Это были специально созданные штурмовые роты, батальоны, оснащенные необходимым вооружением и боевой техникой.

— Это хорошо, — похвалил Акимов и вложил бинокль в футляр. — Умнее будем в настоящем деле, — добавил он и предложил Кашеварову поехать вместе посмотреть Ливадийский дворец. — Намечаются переговоры о встрече трех руководителей союзных держав — товарища Сталина, Рузвельта и Черчилля. Конференция состоится на территории Советского Союза. Война идет к концу, и надо думать о мире, о том, чтобы Германия никогда, во веки веков, не смогла вновь поднять свой меч против народов… Может случиться так, что Ливадийский дворец станет подходящим местом для этой конференции. Как, есть свободное времечко? — спросил он и, видя, что Кашеваров колеблется, сказал: — Мне необходимо посмотреть, а уж вы, Петр Кузьмич, занимайтесь своими Делами. — Он пожал руку, очень энергично повернулся и зашагал к своей машине, которую подали объезжей дорогой на плато.