Велько Ковачевич - Молодой лес

Когда Глухой появился в комнате, одетый в новую ризу с вышитыми на ней серебряными и золотыми крестами, с серебряным кадилом в правой и церковной книгой в левой руке, я не сразу узнал его. Решил, что это каким-то образом сюда прилетел с другой стороны фронта поп, чтобы гнать безбожников из своего дома.

Пустующий поповский дом превратился в лазарет, здесь же разместился и штаб отряда. Возле меня постоянно сменялись посетителю приходили связные из разбросанных по Витуне частей, раненые, люди из окрестных сел. Все желали мне скорого выздоровления. А я ждал, когда ко мне придет Весна. Конечно, Глухой не сидит сложа руки. Наверняка даже в таком переполненном лазарете можно было найти место. Видимо, у Глухого что-то было на уме, если он так настаивал, чтобы меня положили именно здесь. Похоже, что он создавал все условия для нашей с Весной встречи. В поповский дом приходило много партизанок, и никто при появлении здесь Весны не мог в чем-либо упрекнуть ее.

Я ждал ее прихода каждую минуту, представляя себе, как она спускается с гор, подходит к дому, осматривается, чтобы выбрать момент, когда никого нет, и входит. Но это только игра воображения. Ее нет, я зову ее и, услышав шаги на пороге, думаю, что это Весна, что она услышала мой зов. Я закрываю глаза, лежу не дыша, прислушиваюсь, как она приближается, жду прикосновения ее рук.

Так я ждал изо дня в день пятнадцать суток. Рана моя осложнилась, поднялась температура. Меня бросало в жар, и тогда я чувствовал себя радостно, восторженно. Такое состояние обычно начиналось у меня после полудня и длилось несколько часов. Заканчивалось все это либо потерей способности что-либо понимать, либо прояснением.

Однажды таким утром, не знаю, на какой день, я пришел в себя. Странное было состояние — то ли сон, то ли явь. Неожиданно перед моими глазами появился какой-то светящийся шар, излучающий свет и тепло. Меня снова бросило в мутный сон, снова началось мучение. Свет все сильнее. Глаза режет. Я дергаюсь, зажмуриваюсь, но ничего не помогает. Я пытаюсь убежать от него в густую тень, но она все дальше. Дорогу мне преградил какой-то бассейн, я прыгаю в него, чтобы охладиться, но вода горячая, а солнце все припекает. Я стараюсь теперь уже, как мне кажется, совсем сознательно проснуться. Приоткрыв глаза, вижу перед собой огромные глаза. Кроме них, нет ничего: они заполнили все пространство, мешают мне уснуть. Я снова приоткрыл глаза. Передо мной все те же глаза. Женское лицо, обрамленное темными волосами. Весна! Она сидела рядом и смотрела на меня. Одна ее рука была у меня под шеей, другой она расчесывала мои волосы. Значит, я все еще сплю! Весна и раньше виделась мне каждый день, и я всегда думал, что пришла ко мне, но стоило пробудиться, как девушка исчезала, оставался лишь сон. И на этот раз я решил, что это только сон, и примирился с мыслью, что видение исчезнет. Она всегда появлялась передо мной именно такой, с такими же глазами, положив одну руку под мою голову, а другой расчесывая мне волосы.

— Сюда нельзя, командир без сознания, — слышу я голос Глухого.

— Как это? — спросил кто-то.

— Не в себе, вот как.

— Дай только взглянуть на него.

— Можно, если тифа не боишься.

— Тогда лучше зайду в другой раз.

— Как хочешь.

— А что это ты тут вывешиваешь? Что это за лозунг, парень?

— Тифозный, — ответил Глухой. — Вот, смотри: «Тиф! Вход запрещен». Помоги повесить.

— Ей-богу, не могу. Тороплюсь…

Разговор, который тупо отзывался в моей голове, помог мне уяснить, что я не сплю, что Весна действительно возле меня. Но я еще не совсем уверен в этом и потому стараюсь ничем не спугнуть видение. С изумлением смотрю я на глаза, каких еще никогда не видел. Все очарование женских очей слилось в этих больших глазах, что смотрят на меня, будят ото сна. В них отражается и мое обострившееся лицо и неподвижная фигура. Но вот глаза ее затуманились, мое отражение заколыхалось и исчезло. Это сон? Но в этот момент я почувствовал, как из этих глаз на мое лицо капнуло несколько слезинок. И вдруг все исчезло. Я больше не вижу Весну. Слезы затуманили мои глаза. Чувствую только ее руки на своей шее и щеку.

Слышу какие-то неразборчивые слова, словно их издалека приносит ветер. Снова передо мной тот зимний день, громадный зал лесопилки наполнен людьми. Все точно так, как было там, только теперь страх больше и тишина полнее. И эти страх и тишина привели в чувство. Мы ушли от всех и прижались друг к другу. Но и здесь чьи-то глаза преследуют нас. Мы что-то говорим друг другу, но я не понимаю ничего, кроме нескольких слов: