Тихомир Ачимович - Космаец

Схватка длилась не более десяти минут. Немцы и горстка предателей в смятении начали отступать. Космаец увидел, что несколько четников могут ускользнуть от него, отбросил пистолет и схватился за автомат, но затвор гулко щелкнул: магазин был пуст. Он не успел выхватить гранату, сильный удар в грудь свалил его на землю. Перед глазами завертелось грязное серое небо, чье-то страшное бородатое лицо заслонило горизонт…

— А, сволочь! — закричал четник.

Космаец выхватил из кобуры второй пистолет и, дослав патрон, хотел выстрелить, но тут заметил, что противник всматривается в него воспаленными злыми глазами.

— Драган, это ты…

— Пес большевистский. — Драган поднял револьвер раньше, чем Космаец, грянул выстрел. Пуля просвистела у самого уха…

Космаец вяло лежал на земле, не хватало сил подняться. «Нет врага, пока тебе его не родила мать», — думал он, прислушиваясь к уходящему бою, глядя, как санитарки торопливо снуют между трупами, поворачивают их, спеша вынести раненых.

— Товарищ командир… Космаец, — испуганно закричала Здравка. — И вы ранены? Куда вас ранило?

— Оставь меня в покое, я не ранен. — Он протянул ей руки и встал с ее помощью. — Пошли кого-нибудь из своих девчат, пусть приведет мне коня… Много убитых у нас в роте?

— Пока что мы нашли шесть человек. Раненых гораздо больше.

Опять показалось болезненное солнце. Оно еще раз осветило скрюченные тела, лежавшие на болоте. Где-то кричали раненые враги, их еще никто не перевязывал, да и вряд ли перевяжет. Прислонившись спиной к толстому стволу ветвистого дуба, сидел недичевец, молодой парень с желтым изможденным лицом и искривленным от боли ртом. Ноги у него были в крови, одна рука висела вдоль тела, как надломанная ветка, а в другой он держал фотографию крестьянской девушки с длинными волосами.

— Друг, прикажи, чтобы санитарки меня перевязали, — попросил он Космайца, когда тот поравнялся с ним. — Я просил их, не слушают. Ты ведь человек…

— Молчи, негодяй, пусть тебя перевязывают те, за кого ты воевал, — оборвал его партизан.

— Ни за кого я не воевал. Так закон велит, вот мне и пришлось идти.

— Пусть теперь твой закон тебе и помогает, — он взял узду из рук девушки, которая подвела ему коня, и, ощущая страшную тяжесть во всем теле, едва поднялся в седло.

Вдали слышались редкие винтовочные выстрелы. Все реже и реже трещали пулеметные очереди.

Разбитые, напуганные, словно овцы, бежали немцы и их приспешники, на ходу теряя солдат.

Космаец догнал свою роту, разбившуюся на короткие колонны, при вступлении в какое-то село, где на стенах еще виднелись лозунги четников, намалеванные черной краской.

«Мы королевские, король наш…» — Космаец засмеялся, прочитав написанное мелом смачное ругательство, заканчивавшее лозунг.

— Нет народа, который умел бы так смачно ругаться, когда ему что-то не по душе, как наш, — обратился Космаец к комиссару. — Вот прочти внизу лозунги, написанные мелом, убедишься, как народ обожает короля.

— А, черт бы их побрал, мне сейчас не до мужицких лозунгов, — хмуро ответил Стева, — но все же придержал коня и стоял, пока не прочитал все надписи до последней. И только когда они снова двинулись, сообщил Космайцу, что Дачич исчез.

— Может, он погиб?

— Нет. Среди раненых его тоже нет.

— Падаль, — процедил Космаец сквозь зубы и хлестнул коня.

Весть о бегстве Дачича быстро разнеслась среди бойцов роты. Они только об этом и говорили. Одни удивлялись, почему он это сделал, другие пожимали плечами, а Иоца тайком крестился, потихоньку вздыхал, чтобы не заметили, чувствуя, как ужасная тяжесть спадает с его плеч. Лицо его прояснилось, глаза наполнились смехом, сердце забилось веселее. Несколько раз он затягивал одну и ту же, бесконечно длинную песню, мелодия которой напоминала причитания женщин на кладбище. Но радость его оказалась короткой. К вечеру, когда далеко на горизонте показались первые строения небольшого городка на берегу тихой Колубары, ротный связной Шустер, который возвращался из штаба батальона, привел дезертира к командиру.

— Я его в обозе нашел, за телегой плелся, — сообщил связной.

Дачич весь отек ото сна. Глаза едва глядели из-под опухших век. Весь в грязи, будто он спал в лужах со свиньями, Джока недовольно поглядывал на связного. Увидев Космайца, он стал припадать на одну ногу.

— Ногу в атаке повредил, — начал оправдываться он, — едва иду.

— Не ври, Джока, — оборвал его Шустер. — Мы больше получаса шли, ты совсем не хромал.