Юрий Ильинский - Опаленная юность

Уже на марше Иванов услышал неторопливую, окаюшую речь, перебиваемую резкой, как дробь автомата, скороговоркой.

— Э, да здесь, никак, два Григория!

И он увидел шагающих впереди друзей — неразлучников Тютина и Каневского. Худощавый, гибкий, как ивовый прут, Григорий Каневский, коренной москвич с Большой Ордынки, работал на заводе электросварщиком. Быстрый, подвижный, он ужом сновал по территории завода, и повсюду, где он останавливался, вспыхивал веселый, ослепительный свет электросварки. Хлопотливая должность электросварщика не мешала Каневскому активно заниматься комсомольской работой. Он уже несколько лет был комсоргом цеха.

Григорий Тютин был совсем не похож на своего дружка Здоровенный, необыкновенно сильный физически, коренастый, он поражал медлительностью и упрямством. Тютин приехал в Москву с Волги и, как многие волгари, в разговоре налегал на «о». Работал грузчиком. Любил плотно поесть, поспать. Свободное время отдавал тяжелой атлетике.

Оба дружка ходили на тренировку в спортивный клуб. Раздевались в одной раздевалке. Щуплый Каневский совершенно пропадал на фоне громадной, проросшей бугроватыми мускулами фигуры друга. Каневский чувствовал это и спешил уйти к своему пинг-понгу, а Тютин еще долго расхаживал по раздевалке, делая разминочку, от которой дрожали стены в зале. Потом он с грохотом ворочал многопудовые гири и штанги.

На привале Иванов подошел к друзьям. Каневский навзничь лежал на траве. Тютин, распотрошив гигантский рюкзак, неторопливо жевал разрезанный пополам батон, прикладывал к губам флягу в суконной рубашке.

— Добрый вечер, дядя Ваня! — устало простонал Каневский.

— Ивану… Ивановичу… почтение, — неторопливо жуя, прогудел Тютин. — Есть… хочешь?.. Нет?.. Хорошо, нам больше останется.

— И куда в тебя, парень, столько пищи входит?

— Это разве много? Ты бы посмотрел, как на Волге грузчики едят… Дядя Ваня, значит, и вы с нами?

— Это как сказать! На мою думку — вы со мной. — И, закурив, Иванов добавил: — Я уж второй раз с германцем встречусь, а вы первый.

Послышалась команда: «Становись!» — и все пошли строиться.

К полудню остановились за селом, в прохладной зеленой роще на берегу узкой, извилистой речушки.

— Слава тебе господи, — выдохнул Каневский, — привал!..

— Нет, не привал. — Старший лейтенант Быков махнул рукой, как бы разрубая рощу наискось: — Будем строить шалаши.

— Вот это да! — ахнули ребята. — А когда же фронт?

— Успеете! Приказание слышали?

Через несколько дней привезли обмундирование. Это событие взбудоражило. Толстощекий старшина Марченко приехал на полуторке, кузов которой был завален бельем, ботинками, портянками, пилотками, грудами гимнастерок и брюк защитного цвета. Началась веселая суматоха. Добровольцы, оживленно переговариваясь, один за другим подходили к старшине и, довольные, нагруженные ворохом вещей, шли к себе в «домики».

Хитрый Кузя, потолковав со старшиной, птицей взлетел в кузов и принялся усердно помогать раздатчику. Через несколько минут он сам превратился в раздатчика и быстро отпустил обмундирование Вальке Боброву, Родину, Нике Черных. Когда наступила очередь маленького Копалкина, Кузя стал в тупик. Оказалось, что Игорь носит обувь тридцать восьмого размера.

— Набрали дитэй! — Старшина сердито и жалостливо посмотрел на Копалкина. — Почекай, хлопчик! Потим пидэм до интендантив.

Копалкин отошел в сторону, а старшина, щупая взглядом худые лопатки паренька, покрутил бритой головой:

— Мабуть и во всей армии такого размера нэма.

— Андрей, подходи! О чем задумался?

Кузя быстро передал Курганову гимнастерку, брюки, пилотку, звездочку, защитные петлицы, выкинул из кузова ботинки и в заключение сунул большой кусок байки и два черных, перетянутых нитками мотка.

— А это что?

— Обмотки. Неотъемлемая часть солдатского обмундирования. Носили при царе Горохе, в тысяча восемьсот лохматом году!

Андрей отошел переодеваться к кустам. Снял светлый спортивный пиджак, брюки, сандалии, носки. Стянул через голову рубашку. Очень не хотелось расставаться с трусами, однако пришлось заменить их необъятными кальсонами с завязочками вместо пуговиц. Он долго возился с портянками, пока наконец сосед, седоусый рабочий, которого многие называли «дядя Ваня», не помог ему с ними справиться. Старик заодно научил его наматывать длиннющие обмотки и так их закреплять, чтобы они не спадали во время бега.

Поблагодарив старика, Андрей занялся пришиванием петлиц. Шить он не умел и справился с этой задачей, когда все уже были одеты. Надев гимнастерку, он увидел, что петлицы пришиты вкось и вкривь. Чуть не плача от досады, он отодрал их и стал пришивать снова.