Иван Кратт - Суровый берег

Ветер нес по дороге сухой и колючий снег, срывал верхушки сугробов, белесое курево заволакивало берег, пропадала тропа. Первые минуты Ирина не замечала разыгравшейся непогоды, не чувствовала холодной секущей вьюги. Случившееся несчастье отняло у нее способность замечать внешние явления, она все еще не могла опомниться и прийти в себя. Только в комендатуре, куда зашла сразу из ППМ заявить о происшествии, она несколько отошла и, прикусив золотую свою косицу, резко вытерла рукавом хлынувшие слезы.

В комендатуре она увидела первых эвакуированных из Ленинграда по ледовой дороге. Машина застряла в пути недалеко от берега, и люди дотащились сюда пешком. Несколько женщин с опухшими серыми лицами, закутанные в одеяла, сидели возле накаленной железной печи, на лавке лежал высохший, похожий на обтянутый землистой кожей скелет, мужчина. На груди у него, поверх пальто, была привязана детская сумочка с документами и вышитой голубыми нитками надписью: «Петя Липатов 6 лет».

Ирина вспомнила Борю и еще больше заторопилась. Но дежурный комендант долго говорил по телефону, несколько раз выбегал из домика, сам вытер на полу воду, когда одна из женщин расплескала ее, не в состоянии удержать тяжелую кружку. Он был озабочен, расстроен и плохо слушал Ирину.

— Хорошо, спасибо, — сказал он ей. — Примем меры.

Девушка видела, что он думает о другом. Столько было забот и столько всего пережито, что его трудно было чем-нибудь удивить.

От коменданта Ирине пришлось итти уже не кратчайшей тропой, а по дороге. Метель усиливалась, но дорога пока была заметна, и лишь местами глубокие переметы тянулись на несколько метров в ширину. Раза два встретились порожние грузовики с заглохшими моторами. Возле одного из них возился водитель, пробуя отогреть его горевшей паклей. Измученное, черное от копоти лицо шофера выражало злое упорство.

Часа через полтора Ирина достигла островка. Зато дальше, по крайней мере сегодня, итти было невозможно. На озере бушевала пурга, и ледяная пустыня тонула в свистевшей мути. Расстроенная, беспокоясь за станцию, за Борю, усталая и измученная, девушка вынуждена была здесь задержаться.

Казалось, дорога была как дорога. Лед окреп, надежная трасса пролегала через озеро из конца в конец, расчищено несколько параллельных путей, поставлены вехи, на поворотах дежурили регулировщики, белые гнезда зенитных орудий, обступили дорогу. И даже районы трещин, обстреливаемые вражеской артиллерией, стали менее опасными. Появилось много перекидных мостков, уничтоживших прежние заторы. Круглые сутки шли машины по озеру, ночью далеко было видно голубоватое зарево. Но те, кто трудились на этой дороге, знали, чего стоит их труд.

На голой снежной равнине негде было укрыться от ветра. Сорокаградусный мороз рвал радиаторы, снежные заносы становились для машин могилой, замерзали люди. Часто каждый рейс становился подвигом, многие водители делали их по два, три в сутки. Каждый вечер поезд доставлял эвакуируемых на берег озере, многие из них не в состоянии были сами взобраться на машину.

Ирина сидела в землянке коменданта островка, временно превращенной в обогревательный пункт. Несколько машин увязли в наметах недалеко отсюда, группа водителей добралась до жилья. Машины шли с западного берега порожняком — это был их третий рейс за сутки. Привалившись друг к другу, шоферы спали сидя, у самой двери. Только один из них, щуплый беловолосый паренек, негромко выкрикивал какое-то слово и резко двигал рукой, словно продолжал заводить стартер. При свете маленькой лампочки от аккумулятора Ирина видела, как напряглись вены на измазанном машинным маслом лбу паренька-водителя и как он, видимо, мучился даже во сне.

Она находилась в землянке уже давно. Комендант уступил ей свою койку, но Ирина не ложилась. Не могла уснуть. Так просидела она до темна, прислушиваясь к вою метели, наблюдая, как медленно нарастал у порога горбик снега, проникавшего в дверную щель.

Беловолосый паренек, наконец, угомонился и захрапел. В землянке стало спокойно. Ирине вдруг захотелось выйти из жилья, посмотреть, не утихает ли буря, может быть, удастся хотя бы утром вернуться домой. Но метель не утихала, ветер стал еще неистовей, трудно было даже открыть дверь. А через некоторое время возвратился проверявший посты комендант и сказал, что такой пурги он еще не видел, что она, пожалуй, не на один день.

— На озере чорт его знает что делается. Где небо, где лед, где воздух — не поймешь.