Иван Арсентьев - Суровые будни (дилогия)

– Есть! – с восторгом воскликнул летчик‑истребитель, снимая пальцы с гашеток пулеметов. «Юнкере», пораженный в бензобак, вошел в свое последнее пике. Летчик взглянул мельком на черный дымный след и с каким‑то бесшабашным озорством вычертил в небе замысловатую фигуру. Враг списан в расход. О, это был матерый воздушный волк!

«Однако где же Черенок?» – тревожно зарыскал по небу истребитель. В сутолоке боя проносились самолеты, но 217‑го не было. «Скандал. Потерял ведущего!» – подумал он с досадой. Но тут же успокоил себя: «Все будет в порядке. Внизу свои. Главное сделано – фашист сбит. Первая личная победа!» – и он дал ракету, обозначая себя.

Но торжествовать победу было рано. Раздался глухой удар. Машину тряхнуло. Мелькнули выдранные клочья хвоста. Земля опрокинулась, закувыркалась. Изувеченный самолет, сверля воздух, падал в пропасть. Скорость стремительно росла. Бронеплитка за сиденьем давила на позвоночник с такой силой, словно вся тяжесть машины повисла на спине. Летчик ухватился за кольцо парашюта, напрягся, вынес ногу за борт и, сгибаясь под бешеным давлением встречного потока воздуха, оттолкнулся от сиденья. Навстречу с невероятной быстротой неслись дымящиеся здания города. Рев мотора пропал. Летчик рванул кольцо. Сверкнули. стропы парашюта, и тут же прямо над головой послышалось басовое гудение, похожее на жужжание шмеля. Летчик поднял голову. Шелковый купол сиял ослепительной белизной, а из‑за него выплывало торпедообразное, облизанное тело бомбардировщика. Бомбардировщик вдруг словно отряхнулся, и блестящие капли бомб полетели вниз. И сразу раскаленным, невидимым прутом прожгло бедро летчика.

Простреленная нога повисла, как мертвая. «Х‑рр‑р…» – пронесся хрустящий звук, точно над ухом разодрали портянку. «Мессершмитт» с ревом промелькнул рядом, чуть не задев крылом, за ним стреляя – кургузый «ястребок». Летчик успел заметить номер: 217. Это Черенок, его ведущий. Не чувствуя сгоряча боли, летчик съежился в ожидании новой атаки. Но «мессершмитт», а вместе с ним и Черенок исчезли. В бескрайной высоте неба шел бой. Сверкали пулеметные трассы, носились верткие И‑16, взблескивали полированные животы «юнкерсов». А внизу раскинулись до мелочей знакомые с детства площади, улицы, парки родного города. Это был веселый, зеленый южный город. Летчик любил его больше всех городов в мире, но теперь он смотрел на него с содроганием. Парашют опускал его на крыши домов. «Амба…» – мелькнуло в голове.

Парашют скользнул по изодранной осколками стене высокого полуразрушенного дома и, зацепившись стропами за выступ карниза, повис. От удара летчик потерял сознание. Ветер раскачивал его на высоте четвертого этажа. Когда сознание вернулось, то первое, что увидел он, были две зеленые каски, брезентовые жесткие куртки. Бойцы пожарники медленно опускали его вниз по высокой железной лестнице. Легкая лестница под тяжестью трех тел прогибалась и вибрировала. Внизу, вокруг машины скорой помощи, собралась возбужденная толпа. Чей‑то высокий голос удивленно воскликнул:

– Ребята, да ведь это же Ленька Оленин! Сын председателя нашего завкома… Из «Ростсельмаша»…

– Правда, он… С неба свалился… А отец‑то с оборудованием эвакуировался… Он весь в крови! – раздавались голоса.

Через минуту взвыла сирена, и скорая помощь, подскакивая на побитой мостовой, понеслась вдоль улицы к госпиталю.

Очередной налет закончился. «Мессершмитты» с «юнкерсами» исчезли в сизой дымке на западе, истребители ПВО один за другим садились на аэродром, расположенный возле самого города. Оттуда видели, как был сбит самолет Оленина, но что случилось с его напарником Черенком, не знал никто. 217‑й на базу не вернулся.

Кинувшись спасать своего ведомого от неминуемой гибели, Черенок подбил атаковавшего немца. С разодранным элероном, лишенный маневра, тот сразу же метнулся в сторону солнца. Черенок не потерял его в слепящих лучах и продолжал упорно преследовать. Броситься на старом «ишачке», как называли между собой летчики истребитель И‑16, вдогонку за скоростным «мессершмиттом‑109» – пустая трата времени. Но этот «месс» – дело другое.