Иван Арсентьев: Суровые будни (дилогия)

Летчику не терпелось. Не дожидаясь, пока установят сходни, он прыгнул на берег и тотчас же споткнулся: рана в ноге все еще давала о себе знать.

Недалеко от реки, на солончаковой равнине, покрытой рыжей, похожей на морские водоросли травой, расположился аэродром. На командном пункте, куда зашел Оленин, было тихо. Склонив над столом голову, дремал дежурный. От стука в дверь он очнулся, вскочил и недовольным взглядом окинул вошедшего, затем, выслушав его и проверив документы, ответил:

– В одиннадцать ноль‑ноль на Грозный должен лететь ТБ [1] ТБ – тяжелый бомбардировщик. . Он повезет летчиков из тренировочного полка на фронт. Если вам удастся договориться с командиром корабля, можете улететь с ними. Больше помочь ничем не могу – экипажи перелетных машин нам не подчинены. У них свой командир – капитан Поляков. Да он сам должен скоро сюда зайти за полетным листом. Садитесь пока, – пригласил дежурный Оленина, – расскажите новости. Давно с фронта? На чем летали?

– С фронта? – переспросил Оленин. – Вообще давненько… До госпиталя был истребителем, а сейчас и сам не знаю, кем буду. Справку врачи дали такую, что с ней и к аэродрому, пожалуй, близко не подпустят.

– Почему? – разглядывая его, спросил дежурный. – Вид у вас нельзя сказать чтобы плохой…

– Э! Не в том дело! – воскликнул Оленин. – Быть в воздухе, видите ли, противопоказано мне. Врачи пророчат карьеру сторожа на птицеферме. Но я решил сделать по‑другому, – оживился он. – Врачам я так и заявил, что не пройдет и полмесяца с этого самого дня, как я рубану «мессершмитта». Обязательно!

– А если удастся рубануть пару «мессершмиттов», так будет вдвое лучше! – неожиданно раздался позади чей‑то голос, и Оленин, оглянувшись, увидел улыбающегося незнакомого капитана, входящего в землянку.

– Вот и капитан Поляков, – представил его дежурный. – А этот товарищ, – показал он на Оленина, – из госпиталя. Просит довезти до Грозного, в штаб армии.

– Ну что ж, место на борту найдется.

– Вот спасибо вам! – обрадовался Оленин.

– Чего там – люди свои, – улыбнулся капитан. – Сейчас и полетим.

Капитан получил полетные документы, прогноз погоды по трассе и в сопровождении нового пассажира покинул командный пункт.

– Кстати, – обратился он к Оленину, – я могу доставить вас только до фронта, а в штаб армии придется вам добираться другим транспортом. Посадку я сделаю в расположении дивизии штурмовиков. Мне кажется, для вас было б лучше попасть прямо в действующее соединение, чем доказывать свою правоту в штабах.

Разговаривая, они подошли к огромному бомбардировщику, под крыльями которого на траве расположилась группа летчиков, ожидающих вылета.

Один из них особенно бросился Оленину в глаза своим внушительным сложением, могучими плечами, туго обтянутыми выгоревшей гимнастеркой. Из‑за черной курчавой бороды, подстриженной полукругом, он казался издали мужчиной солидного возраста. Но достаточно было подойти поближе, как лицо его оказывалось совсем юным.

Слева от чернобородого, растянувшись на земле во весь рост, лежал худощавый летчик в серой коверкотовой гимнастерке. Длинные пряди слипшихся от пота светлых волос свисали ему на лоб. Из‑под них выглядывал кончик облупленного, покрытого веснушками носа. По веселому с лукавинкой взгляду, по смешанной хлесткой речи можно было определить в нем жителя юга Украины. В этом еще больше убеждали его очень звучные имя и фамилия – Остап Пуля, напоминавшие чем‑то имена и прозвища гоголевских запорожцев.

Чувствовалось, что эти двое были в центре внимания остальных летчиков.

Чернобородый, равнодушно посматривая кругом, время от времени запускал руку в вещевой мешок, извлекал оттуда очередной сухарь и окунал его в банку со сгущенным молоком, зажатую между колен. Повертев им там, он вынимал сухарь и отправлял его в рот, аппетитно хрустя и причмокивая.

– Всегда ты, Остап, подтруниваешь. – донесся до Оленина его густой, низкий голос. – Завидуешь аппетиту моему, потому что сам худосочный.

– Может, поборемся, Жора? – вызвался Остап.

– Куда тебе бороться! – ухмыльнулся чернобородый и безнадежно махнул рукой. – Надо раньше пуда два витаминов съесть…

– Жора, а ведь излишний аппетит тоже к добру не приводит. Человек быстро стареет.

– Да и другие неприятности случаются, – произнес кто‑то назидательным тоном.

– Еще бы! – приподнимаясь на локтях, подхватил Остап. – В нашей авиашколе тоже учился один такой малый. Любил, грешный, поесть. Однажды с ним приключилась жуткая история.