Михаил Аношкин - Уральский парень

Слева хлопнул выстрел. Балашов инстинктивно вздрогнул, повернулся. Проселочную дорогу пересекла чья-то тень. Над лесом вспыхнула красная ракета. Вот почему так уверенно кружились стервятники! Ждали сигнала!

Балашов, не раздумывая, кинулся туда, откуда стрелял ракетчик. Прямиком, через колючие заросли сосняка, сквозь орешник. Ветки больно хлестали его, а сухая паутина неприятно опутывала лицо. Враг не мог уйти далеко. И в самом деле, выбежав на лужайку, Балашов увидел его. Не чувствуя погони, тот быстрым шагом пересекал лужайку, намереваясь скрыться в кустах.

Балашов нажал гашетку автомата. Хлестнула короткая очередь. Ракетчик оглянулся — и старшина узнал Макаркина. В следующую же секунду Макаркин, как заяц, вильнул в сторону и в два прыжка очутился в кустах. В лагере ухнули первые взрывы. Лес наполнился оглушительным треском и ревом. Балашов, вовсе не думая, что Макаркин тоже может открыть стрельбу, мчался вперед. Но Макаркин не стрелял. Вернее всего он считал, что преследует его не один Балашов, а по крайней мере до десятка партизан.

На некоторое время Балашов потерял его из виду. Остановился возле просеки и стал зорко осматриваться. Нигде никакого движения. От обиды сжалось сердце: упустил. Но тут Макаркин сам выдал себя: выскочил на просеку метрах в трехстах от Балашова. Опасливо оглянувшись в обе стороны просеки, юркнул в лес.

А самолеты тем временем; построившись в круг, один за другим пикировали на лагерь. Стоял невероятный грохот.

Старшина пересек просеку и побежал наперерез Макаркину. Скоро между сосен замелькала его сутулая спина. Макаркин тоже заметил преследователя и, выстрелив из карабина, прибавил ходу. Нажимал и Балашов. Расстояние между ними сокращалось. Сутулая фигура перебежчика то мельтешила между сосен, то ныряла в подлесок.

— Стой, гад! — кричал Балашов. — Все равно не уйдешь!

Опять попалась давно не езженная лесная дорога. Она круто спускалась с бугра и врезалась в болото. Болотце было узенькое, поросшее ольховником и березкой. В том месте, где его пересекала дорога, был настлан кругляк. Миновав болотце, дорога взбиралась на бугор, вонзалась в кондовый сосновый бор и терялась там.

Макаркин, не оглядываясь, промчался по настилу кругляка. Старшина дал вдогонку длинную очередь, но промазал. Макаркин скрылся в лесу. Балашов тяжело протопал по гати, поднялся на бугор и опять увидел мелькающую между стволов фигуру. Подлеска здесь не было, и это облегчало преследование.

— Не уйдешь, — тяжело дыша, процедил сквозь зубы старшина. — Мы с тобой посчитаемся, гадюка!

Кто-то навалился на Балашова сзади, ударил тяжелым по голове. Острая боль пронзила его насквозь. Вскрикнув, старшина упал, теряя сознание.

В себя пришел вдруг, будто вынырнул из вязкой, как болотная тина, тьмы. Сразу почувствовал на лице ласковые лучи солнца и нежное дыхание слабого ветерка. Сквозь назойливый шум в голове услышал беззаботное попискивание пичужек. Хотел приподняться, но руки были связаны за спиной.

— А, проснулся, товарищ командир, — произнес насмешливый голос. Балашов скосил глаза. Рядом сидел Макаркин и курил. Старшина подумал: «Почему здесь Макаркин? Ах, да!» И вспомнил все. Увлекшись погоней, забыл об осторожности. «Что же они хотят со мной сделать?» — размышлял старшина, морщась от боли. Ныла рука, в голове звенело.

— Крепко ты спал, — насмешливо продолжал Макаркин. — Думал, не проснешься. — Потом зло добавил: — По мне, лучше бы ты не просыпался. Будь на то моя воля, я бы тебя все же поскорее отправил к праотцам, — разглагольствовал Макаркин. — Вообще-то я против тебя ничего не имел. Другому ты дорожку перебежал, земляку своему. Халява он, твой земляк. Столкнулся с тобой и перетрусил. Вишь какое дело.

«Как же его зовут?!» — мучился Балашов, как будто это имело какое-то значение. Спросил все-таки.

— Тебя как зовут, Макаркин?

— А что? На том свете похлопотать за меня желаешь? В рай определять не старайся, не пустят. А в ад и без блата попаду. На всякий случай все же запомни: Иваном зовут.

— Запомню. За тебя, по-моему, уже хлопочет Кукушкин.

— Ха, Кукушкин! — засмеялся Макаркин. — Тряпка! Как огня боялся меня. А я ему напомнил лесную сторожку. И еще кое-что. С тобой мы и раньше встречались, командир. Не помнишь?

— Мало ли цуциков приходилось встречать!

— Цуциков! Колупни-ка память. Сорок первый год под Барановичами. Когда наш эшелон расхлестали «юнкерсы». А? Правда, я вовремя смылся. Ты вспомни!