Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

— Нет, — подтвердил Виттенбек, — Койнер обязательно уйдет, потому что он хочет сохранить в себе достаточно сил для того, чтобы начать что-то новое. И уволиться он намерен сейчас. Понимаете, он побывал как-то в Дрезденской картинной галерее и увидел там картину. Я тоже ее видел, и она мне вовсе не понравилась. А он долго ее рассматривал и пришел к определенному решению. Он не знает ни фамилии художника, ни названия картины. На ней изображен офицер, прослуживший в армии много-много лет. Как сказал Койнер, на лице офицера застыло такое выражение, что все у него осталось в прошлом, а в будущем его уже ничего не ждет. Никакой перспективы, ничего хорошего. Он трудился каждый божий день год за годом, часто до полного изнеможения. Однако ему нечем похвастаться, кроме орденов и медалей, которые висят у него на груди…

— Я помню эту картину, — перебил Шанц майора. — Ее нужно воспринимать по-другому…

— Вы смотрели на нее так, а Койнер иначе, в этом вся разница, — заметил Виттенбек. — Я уже сказал, что мне она не понравилась. А Койнер увидел ее и теперь уходит из армии.

Шанц вспомнил, как он шел ночью по косогору, а ветер швырял ему в лицо струи дождя, как он встречал серые, безликие колонны, в которых старался отыскать своего сына. Вспомнил и то, как в тот момент спрашивал себя, что же ему теперь делать и что он оставил позади. Он поднимался по склону все выше и выше, а Койнер в это время шел в противоположном направлении. Они беседовали, однако полковник не понял, почему Койнер принял такое решение.

— А ты сам что об этом думаешь? — спросил Шанц майора.

— Жаль, конечно, что он уходит, — ответил тот, — очень даже жаль, но такие вопросы каждый человек должен решать сам. Разве я знаю, как поведу себя, прослужив в армии двадцать пять лет или узнав, что с моим ребенком что-то случилось?

— А что случилось у Койнера?

— У Койнера трое детей. Старшему исполнилось шестнадцать, младшему — девять. У него возникают проблемы с детьми, которые он называет возрастными. Он считает, что это нормально, и говорит, что хотел бы, чтобы эти проблемы возникали и впредь и чтобы ни с ним, ни с его детьми не случилось ничего такого, что выбило бы их из колеи. «Настало время позаботиться о себе и о детях. Могу же когда-нибудь и я предъявить к жизни повышенные требования» — так сказал Койнер.

То, что майор рассказал об отношении подполковника Койнера к детям, взволновало Шанца, и он по-иному взглянул теперь на решение подполковника.

Думая о Койнере, Шанц снял с веревки уже высохшие носки. Виттенбек воспринял это как окончание разговора и от души пожалел, что за два часа, пока они беседовали, ни разу не было названо имя Фридерики, «А почему, собственно, полковник на учениях должен говорить о своей дочери? У него в эти дни и других забот хватает», — убеждал себя майор. Утром Виттенбек написал Фридерике письмо, а неожиданную встречу с ее отцом поначалу воспринял как своего рода ответ на него.

Шанц тем временем снял с веревки свои высохшие вещи и сложил их. Движения его были быстрыми и точными, как обычно бывает у военных людей. Виттенбек и сам за годы службы в армии многое научился делать быстро. В солдатской жизни это часто выручает, особенно если обстановка не позволяет раздумывать и действовать надо стремительно. Правда, некоторые солдаты противятся, когда их заставляют отрабатывать тот или иной прием. И вообще, они, конечно в разной степени, оказывают сопротивление всякой муштре и всему тому, что имеет к ней хоть какое-нибудь отношение. Им не нравится, что многие упражнения приходится повторять ежедневно бессчетное число раз. Придя в армию, Виттенбек на первых порах и сам не понимал необходимости этого. Кое-какие требования начальников и старших он воспринимал как придирки, тем самым вынуждая их или приказывать ему повторно, или наказывать. Став офицером, он сам ломал сопротивление своих подчиненных. Командуя воинским подразделением, командир не имеет ни права, ни возможности ждать, пока его солдаты, все до последнего, осознают необходимость овладения тем или иным навыком, который нередко кажется им ненужным, бесполезным, скучным, а иногда даже глупым. Обучение солдат, как известно, начинается с первого дня их службы. Постоянное повторение одних и тех же приемов превращает человека в мастера своего дела, а это играет немаловажную роль в современной армии — приводит к установлению контакта между командиром и подчиненным.

Майор Виттенбек знал, что есть еще в армии офицеры, которые любят, когда подчиненные подходят к ним, громко печатая шаг, и не обращают внимания на суть выполняемого приема. Они учат солдат и думать и чувствовать по уставу. Однако когда солдатам приходится действовать самостоятельно, то есть когда вблизи них не оказывается никого, кто отдавал бы им приказы, они становятся беспомощными, теряются и ждут чего-то.