Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

Фридерика считала, что единственной причиной, побудившей Стефана уйти из дому, была история с курткой, за которую ему попало от матери. Подумав немного, девушка пришла к выводу, что она плохо знает своего брата. За последних четыре года она ни разу не поинтересовалась, чем он занимается, о чем думает, о чем мечтает. И только несколько дней назад, когда они вдвоем сидели в кухне, Фридерика кое-что о нем узнала. Она попыталась вспомнить все, что говорил ей в тот вечер Стефан, с какими интонациями. Дело, конечно, не в куртке. Этот конфликт послужил лишь поводом для его бегства. Сейчас, когда Фридерика разыскивала брата, она особенно отчетливо поняла, что дело здесь совсем в ином. Рано или поздно скандал все равно произошел бы, только повод мог быть другим.

Мать относилась к происшедшему иначе. Фридерика сомневалась, понимает ли она вообще, насколько серьезна проблема взаимоотношений подростков с родителями. Возможно, мать даже боялась думать об этом, хотя, наверное, догадывалась о том, что за историей с курткой кроется нечто более опасное. Она судила о происходящем лишь на основании фактов, а если их было недостаточно, то она сразу же терялась, становилась беспомощной женщиной, которая не в состоянии найти общий язык даже с собственными детьми.

Мать не могла понять, почему ее сын обменял свою дорогую куртку на дешевую и старую, почему он ушел из родительского дома, не сказав никому ни слова. Более того, она даже не соединяла два этих факта, не видя, вероятно, между ними никакой связи. Поздно вечером, обнаружив, что Стефан снял пятьсот марок со своей сберегательной книжки, она заявила, что либо виной всему какая-нибудь девица, в которую Стефан влюбился, либо он попал в компанию таких парней, от которых решил откупиться, опасаясь их мести. И она принялась ругать девиц, которые, едва достигнув пятнадцатилетнего возраста, вешаются на шею первого попавшегося парня, а сами ни на что не способны, курицу и ту приготовить не умеют. Затем она обрушила свой гнев на парней, которые собираются группами и занимаются чем угодно, только не тем, чем надо.

— А если среди них находится и наш Стефан? — спросила Фридерика.

На этот вопрос мать предпочла не отвечать и тотчас же удалилась в комнату близнецов. Дверь за собой она прикрыла неплотно, и Фридерика видела в образовавшуюся щель, как мать наклонилась над кроватками малышей. Спустя некоторое время она вернулась на кухню. Она подобрала волосы, падавшие ей на лицо, и дочери показалось, что мать абсолютно спокойна.

— Хорошо еще, что у меня есть малыши, — тихо сказала она, — а то с ума можно было бы сойти.

— Придет время, и они вырастут.

— Но они могут быть другими, — решительно заявила мать и, словно усомнившись в собственном предположении, спросила: — Разве я не права?

В руках она держала сберегательную книжку сына. Показав ее Фридерике, она спросила:

— Зачем он это сделал? Исчез, ничего никому не сказав. Неужели ему все равно, как его поступок будет воспринят отцом? Ведь из-за него у отца могут быть серьезные неприятности. Выходит, что все равно. Но разве отец — чужой человек? И чего только парню не хватало?..

Машину Фридерики обогнал громадный грузовик, который, как ей показалось, ехал из Польши. Туда мог податься и Стефан. Где же его теперь искать?

«Зачем он это сделал?.. И чего только парню не хватало?..» Мать спросила об этом с упреком, в котором угадывался и ее ответ: «Этого он ни в коем случае не должен был делать. У него было абсолютно все!»

«А действительно, чего ему не хватало? — подумала Фридерика. — Чего, собственно, не хватает мне самой? Чего нам всем недостает?» Все это довольно поверхностные вопросы. Тот же, кто хочет получить ответ, должен спрашивать иначе. «К чему он стремился? К чему мы все стремимся? Что нас оставляет равнодушными и холодными, а что волнует? Что мы считаем важным? Что мы любим и что ненавидим? Как мы хотим жить?..» — вот какие вопросы надо задавать. Однако многие стесняются ставить вопросы таким образом, потому что ответы на них потребуют смелости, чтобы выступить против сложившегося порядка, против авторитетов, потребуют отрицания чужого опыта и перемен…

Показалась площадка для отдыха. От этого места до аэродрома оставалось ехать не меньше часа. Вскоре площадка, ярко освещенная лампами дневного света, на которой возле бензозаправочной станции стояли машины, скрылась за поворотом, и Фридерика пожалела, что не остановилась и хотя бы немного не отдохнула. Но если бы она остановилась, то ей было бы трудно снова сесть за руль. Подумав об этом, она увеличила скорость, будто за ней кто-то гнался.