Эллио Витторини - Люди и нелюди

Унтер-офицер белобрысых парней сказал ополченцам, что они должны доставить задержанного к капитану Клемму.

— Мы его отправим в казарму, — ответили ополченцы, — и подержим там, пока не придет капитан Клемм.

Унтер-офицер сказал, что убитая собака принадлежит капитану Клемму и что убивший ее должен быть передан капитану Клемму.

— Отвести его в отель «Реджина»? — спросили ополченцы.

— Нет, нет, — сказал унтер-офицер, — только не в «Реджину».

— Тогда мы отправим его в казарму.

Двое ополченцев все еще облизывали губы. Согласие было достигнуто. Человека в домашних туфлях отведут в ближайшую казарму и будут содержать там до прихода капитана Клемма. Сын Божий видел, как арестованный идет через площадь, спотыкаясь, а по бокам — двое ополченцев, облизывающих губы.

Сын Божий был мал ростом. Он казался меньше обычного человека. И глаза у него были как у белки, не как у человека. Он вернулся к себе в гостиницу на дежурство, и Эль-Пасо — Ибаррури увидел его из зала, где кончал завтракать.

— Tome! El nino! [19] Ба: Малыш! (испан.). — воскликнул он.

И через десять минут вызвал его к себе в номер.

— Хочешь выпить? — спросил он.

Сын Божий отказался:

— Я не пью.

— Не пьешь? Боец должен пить.

— Нет. Я никогда не пил.

— Это-то и плохо, nino. Кто воюет, тот должен пить.

Он выпил сам и поглядел, как Сын Божий смотрит на него. Потом добавил:

— Надо научиться.

— Не стоит, — ответил Сын Божий.

— Стоит. Кто на войне не пьет, тому и не везет никогда.

— До сих пор мне везло.

— И ты думаешь, так будет всегда? Если не научишься пить, тебе перестанет везти.

Сын Божий улыбнулся.

— Смотри, накаркаешь еще…

— Не накаркаю. Я тебе зла не желаю, желаю тебе только научиться пить. Чокнись со мной.

Сын Божий пригубил свой стакан.

— Зачем ты вернулся сюда? — спросил Эль-Пасо. — Это неосторожно.

— А мне никто не говорил, чтобы я не возвращался.

— И я вернулся, и ты вернулся. Не было надобности возвращаться нам обоим.

— Здесь еще многое следует сделать, прежде чем совсем уйти отсюда, — сказал Сын Божий.

— lo lo creo, [20] Я думаю (испан.). — сказал Эль-Пасо. — Но я и один могу обо всем позаботиться. Разве нет?

— Не знаю.

— Не знаешь? По-твоему, я один не справлюсь?

— Здесь дел немало.

Эль-Пасо увидел его глазки, которые только что смотрели на убитых на тротуаре и на арестованного человека.

— Ладно, — сказал он. — Только ты должен научиться пить.

Он почти кричал и совал стакан в руку Сына Божия.

— Чокнись со мной!

Сын Божий пригубил, потом сошел на этаж ниже и пошел прямо к каптену Блуту.

Блут, услышав его шаги, насторожил уши.

— Ну, что? — спросил Сын Божий. — Ты решил?

— Угм, — ответил пес.

— Даю тебе двадцать четыре часа, — сказал Сын Божий.

Пес положил голову ему на плечо.

— Ну, что ты собираешься мне сказать? — спросил Сын Божий.

Вошел капитан Клемм.

— Что ты делаешь? Что ты с ним тут делаешь?

— Так, мы тут поговорили.

— Пошел прочь! Эти собаки не должны разговаривать. Понял, коротышка? Сегодня не давай ни одной kleine Knochen, даже воды не давай.

Он подошел к псу, раскрыл ему пасть и стал смотреть зубы, стиснув свои челюсти так, что во рту у него что-то хрустнуло, будто он грыз орехи.

— Ты любишь собак? — спросил он.

— Собак? — сказал Сын Божий. — Одних люблю, других нет. Люблю, только не всех.

— Собаки не предадут. Они всегда верны.

— Но это не достоинство! — сказал Сын Божий.

— Не достоинство?

— Нет, капитан. Человек поступает хорошо, и собака ему верна. Человек поступает плохо, собака все равно ему верна.

— Ну и что? — спросил офицер.

— Ничего.

— Но зачем ты разговариваешь с Блутом?

— Блута я люблю.

— Ах, любишь, — сказал капитан. — По-твоему, он хороший пес?

— Наверно, хороший.

— Я люблю своих собак больше, чем всех людей, которых я знаю.

— Это многие так.

— А ты нет?

— Нет. Есть люди, которых я люблю больше.

Офицер посмотрел на него и покачал головой.

Выйдя от каптена Блута, он встретил Эль-Пасо там же, где встречал его обычно, — в коридоре, ведущем на лестницу.

— Кого я вижу! — воскликнул Эль-Пасо. — Вы еще живы, капитан Клемм?

— А по-вашему, я должен был уже умереть?

— Я думал, вы убиты. Разве вас не всех перестреляли вчера вечером?

— Они не убили ни одного немецкого офицера.

— Но ведь вы были там, в трибунале? Были или нет? — Потом Эль-Пасо добавил, что итальянские патриоты молодцы. Он хотел, чтобы Клемм выпил с ним за их здоровье, раз они такие молодцы. Разве капитан не остроумный человек? Если он считает себя остроумным человеком, пусть выпьет за их здоровье. Разве он не считает себя остроумным?