Паль Городенский - Люди-нелюди. Эпизод 1. Кто тогда остается

Остатки дров догорали в печи. Словно в каком-то магическом танце языки пламени плясали по раскаленным углям, заставляя их, то становиться ярче, то постепенно затухать, отдавая все свое тепло задумчивому человеку напротив. Рома сидел у самой топки и смотрел на огонь. Однотонный шум печной тяги, редкие потрескивания дров, каждая искра, вылетевшая в дымоход, будто старались убаюкать его тяжелые мысли. Обычно, в такие моменты, парень чувствовал некое умиротворение, душевный покой, но сейчас, это совсем не представлялось возможным. Уже несколько дней подряд он чувствовал лишь мучительную тревогу и невыносимую беспомощность.

Рома обернулся и посмотрел на жену с дочерью. Они лежали в углу землянки, на широком настиле, укутавшись в старые пыльные одеяла. Тусклый свет от маленькой железной самодельной печи, падал на их лица и будто бы играл оттенками пламени на аккуратной бревенчатой стене позади. Вероника не спала. Она смотрела на огонь и тихонько что-то напевала, медленно поглаживая дочь по длинным причесанным волосам.

Рома обрадовался, что Маша, наконец, уснула. Совсем недавно кашель отступил, но лихорадка все никак не спадала, предательски заставляя ее бредить во сне. Иногда она вздрагивала, морщила брови, но чаще всего неразборчиво бормотала, словно вела полноценную беседу с кем-то по ту сторону реальности. Рома тяжело вздохнул. Вероника перевела на него взгляд и кивнула, дав понять, что состояние дочери ухудшается.

Парень опять нахмурился и снова задумчиво посмотрел на огонь. Впервые за долгое время он, нуждался в помощи. Не знал, что делать. Из лекарств, которые им были собраны в спешке во время побега, от лихорадки можно было использовать только слабенькие растворимые порошки. Всех его знаний о народной медицине, хватило лишь для того, чтобы сделать не более чем просто вкусный напиток из нарезанных стеблей малины. Ничего не помогало. Пробовали даже натирать Машу спиртом, но и это не дало никаких существенных результатов. Нужно было срочно что-то предпринимать.

Вероника подсела к мужу.

– Спит?

– Угу, – протянула та, уставившись на огонь, – Что будем делать, Ром?

– Не знаю…

– Нам нужны лекарства, понимаешь?! Если мы ничего не сделаем…!

– Тихо, – прошипел Рома, бросив взгляд на спящую дочь, – Разбудишь. И так еле уснула.

Вероника тяжело вздохнула. Ее глаза наполнились слезами. Рома попытался обнять жену, чтобы хоть как-то ее утешить, но девушка отстранилась. Больше прикосновений не было. Нет, Рома не злился. Просто не хотел обострять ситуацию. Все равно это ничего бы не изменило и уж тем более никак не помогло бы с принятием правильного решения.

Выбор был небольшой. С тех пор, как эта маленькая ячейка общества решила исчезнуть навсегда, прошло около года. Семья понимала, что переступив порог своей квартиры, они больше никогда не смогут жить спокойно. Их будут постоянно искать. Им будет страшно до конца своей жизни. Но они все равно ушли прочь навсегда. В мире, в котором ужасные события нарастали, будто снежной лавиной и не замечались в упор большинством, оставаться человеком уже совсем не представлялось возможным. В один момент эти трое сбежали от всего того вселенского безумия и поклялись больше никогда не возвращаться к нему. Но в данный момент, спасение можно было найти только вернувшись. И этого Рома боялся больше всего.

– Может, нам вместе с ней? – прошептала Вероника.

Рома в недоумении посмотрел на жену. Та сидела, все еще уставившись на огонь. Парень понял, что она говорит на полном серьезе. Каменный, будто равнодушный вид лица и отражение пляшущего огня в ее зеленых влажных глазах, говорил о многом. Рома не узнавал свою супругу. Ту самую жизнерадостную девушку, которая всегда была готова верить в лучшее, и вдруг, предлагает уйти из жизни. Вместе. Добровольно. Вслед за дочерью. Даже совсем не попытавшись, что-то предпринять.

– Я не смогу без нее жить, Ром. Понимаешь? – прошептала она.

Парень сжал от злости кулаки, но ничего не ответил.

– У нас нет другого выбора…

– Есть! – перебил он жену.

Нахмурив брови, та перевела на него взгляд.

– Какой?

Рома посмотрел в ее влажные глаза и распознал в них то, чего всегда боялся увидеть: первые ростки равнодушия, зачатки гибели рассудка, рождение отчаяния.