Диан Дюкре: Забытые

– Но у меня в медпункте много других детей, мы можем подождать, когда будет день рождения у кого-нибудь из них, и тогда сможем поздравить вашего малыша, – успокаивает Лизу Эльсбет, беря ее за руку.

– Конечно, именинник должен быть слишком маленьким для того, чтобы рассказать кому-нибудь о нашей хитрости, иначе мы сильно рискуем.

Шестого августа 1942 года Шломо Германну исполняется три года. Он страдает от холеры: в лагере очередная эпидемия. Барак заражен, но в тот день никто об этом не думает: настроение у всех хорошее. Эльсбет удалось испечь праздничный торт. Он круглый, пышный, и, хоть в нем нет сахара, глаза двадцати детей и десяти матерей округляются при виде такого лакомства. Женщины пользуются затишьем, чтобы собраться вместе, помолиться, перекинуться банальными фразами.

Внезапно в барак, словно смерч, влетает опоздавшая женщина. Она выглядит так, будто только что увидела самое страшное на свете чудовище.

– В Олорон-Сен-Мари разгружают десятки товарных вагонов, – наконец произносит женщина.

– Ха, я думаю, это чтобы нас прилично накормить! Хоть я и люблю швейцарское молоко, но у коровы, черт побери, мне больше нравится мясо! – говорит Сюзанна, спеша выйти из барака, чтобы не пропустить вагоны с провизией.

Вскоре Сюзанна прибегает обратно в барак. Она в ужасе.

– Черные! Везде черные! Полиция в черном стоит вдоль решеток. Они повсюду, по одному человеку на каждые два метра! – объясняет она, прерывисто дыша.

Ева следует за ней, сделав остальным знак оставаться в бараке. Везде, куда ни посмотришь, – люди в униформе. До сих пор лагерь охраняла полиция департамента, и их голубая форма стала уже привычной. Полицейские в черном полностью окружили лагерь. Сюзанна стоит у Евы за спиной, как будто хочет спрятаться.

– Видишь, ни одного голубого мундира, только черные! Кто их пригласил на праздник, как думаешь?

– Они похожи на хищных птиц, – медленно произносит Ева.

Полицейские неподвижно, как манекены, стоят на своих постах.

Комендант Грюмель проходит мимо людей в черной униформе; волосы у него прилизаны, сапоги слишком высокие, морщатся складками при каждом шаге. Они начищены и блестят: таким коменданта еще не видели. Он останавливается посреди лагеря и дает знак включить сирену на сбор. Кажется, что ее пронзительный вой отдается в костях. Полицейские в черной униформе открывают блоки, и со всех концов лагеря стекаются мужчины и женщины. Они ищут друг друга взглядами. Слышно, как с вопросительной интонацией произносятся чьи-то имена, затем, как эхо, раздаются ответы. Вот уже несколько месяцев влюбленные не могли обнять друг друга. На центральной дороге лагеря происходит беззвучный танец человеческих тел. Люди стекаются отовсюду: из кухонь, медпунктов, карцеров… Может быть, все уже закончилось и желанный мир заключен? Узники с трудом в это верят, но, тем не менее, они еще стоят на ногах. Как хорошо, что им удалось выжить!

– У Шекспира любовники соединяются только для того, чтобы вместе умереть, – шепчет Ева на ухо Лизе, которая только что подошла к ней.

– Но мы во Франции и к тому же в свободной зоне!

Наконец Грюмель обращается к заключенным:

– Французское правительство разрешило интернированным евреям вернуться в Германию. Сейчас каждый должен подготовиться к переезду. Вам нужно будет собраться здесь, группами по десять человек. Женатые пары едут по двое, дети – вместе с матерями.

Бьянка, словно фурия, вылетает из толпы, подбегает к Грюмелю и возмущенно кричит:

– Что вы наделали! Что вы наделали!

Она бьет коменданта кулаками в грудь, вспотевшую от августовской жары. Грюмель не может ей не ответить:

– Они будут переведены в другой лагерь, это очевидно. Форма у них там будет получше, и они будут спать на хороших постелях, их будут как следует кормить. Мне сказали, что большинство из них будут работать на немецких заводах.

Ужаснее всего были не слова коменданта, а его самодовольный вид. Двадцатого января 1942 года на озере Ванзе, на вилле «Марлир», Гитлер меньше чем за два часа решил покончить с еврейским вопросом. Рейнхард Гейдрих, назначенный исполнять приказ фюрера, требует незамедлительного содействия подчиненных стран.

Старший полицейский держит в руке две школьные тетради. В них – длинные списки, написанные от руки. В каждой строчке – имя, возраст, национальность заключенного, а также номер конвоя, которым он был доставлен в Гюрс. Правая страница служит для примечаний, необходимых для распределения узников и для подтверждения того, что они отвечают необходимым критериям: еврей или еврейка, не имеющие французских корней. Предусмотрены еще три колонки: «Связь с Францией», «Служба во французской армии во время войны», «Примечания». Для некоторых национальностей немцы сделали исключение: это венгры, итальянцы, египтяне и греки. Для тех, кто не попадал в этот список, в последней колонке был поставлен штемпель 06AOU42 .