Борис Костюковский: Жизнь как она есть

…Письмо было длинным. Цыкунков рассказывал Ариадне Ивановне, что пишет книгу воспоминаний о войне, просил ее помощи в уточнении некоторых фамилий, фактов, названий, связанных с деятельностью белорусских партизан.

Здравствуйте, Борис Митрофанович!

Пожалуй, за все годы после окончания войны ни одно событие не взволновало меня так, как получение Вашего письма.

Если я скажу, что вот уже двадцать семь лет я разыскивала командира отряда, с которым были связаны мама, Домарев и Комалов, то Вы поймете мою радость.

Долгое время я думала почему-то, что этим командиром был Гриценевич, хотя теперь мне ясно, когда мама с Домаревым ходили в лес, Гриценевич как «портной» жил еще в Борисовщине, и я ему носила от мамы «челноки», в которых, как теперь понимаю, были какие-то записки. Позднее Гриценевич стал командиром отряда «Боевой».

…Теперь многое для меня прояснилось. И прежде всего роль Ивана Андреевича Домарева и мамы в создании подпольной организации в Станькове.

…В общем, Ваше письмо поставило все на свои места.

Я попыталась нарисовать схему-карту деревень вокруг Станькова. Посылаю Вам ее и буду рада, если она Вам поможет в деле, которое Вы задумали.

…От имени совета музея, от своего собственного и от имени бывших партизан бригады имени Рокоссовского приглашаю Вас приехать к нам в Минск. Как мы будем рады!..

Двадцать шестого декабря прошел традиционный «День Марата». Как всегда, собрались наши партизаны, пришли гости из многих общественных организаций, приехали из других городов. Все было хорошо, хотя ребята из совета музея и я очень волновались.

А тут еще затеяли мы с партизанами встречать в лесу Новый, 1971 год. Эта мысль пришла кому-то в голову у меня на квартире (после «Дня Марата» обычно все приходят ко мне).

Решили послать «квартирмейстеров» в наш партизанский лес и восстановить одну из землянок. Вспомнили, как однажды, после окружения, посылали на такое же дело из Копыльского района Михаила Бондаревича с друзьями. Вот и на этот раз решили поручить моему бывшему взводному Мише Бондаревичу, как «имеющему опыт», да еще Саше Ломко поехать в лес и подготовить все к нашему приезду.

Саша Лойко — славный парень. Он ровесник Марата, пришел в отряд четырнадцатилетним мальчишкой, храбро воевал и по характеру, мне кажется, всегда останется молодым. В отряде он был награжден медалью «За отвагу», а позже в армии получил орден Славы.

Они дружат — не разлей водой — с Мишей Бондаревичем, вот и отправились вместе в лес. К 31 декабря выяснилось, что поедет 30 человек.

Командир бригады Баранов поехал с женой и дочкой. Я забрала своих «чад» — Андрюшку и Аду.

Выехали часов в 11 утра специальным автобусом; погода не баловала: слякоть, ветер, мокрый снег.

Нытики поначалу бурчали, но «здоровое ядро» постепенно победило, стали петь наши партизанские песни и так распелись — что твой хор. Давно не пели с таким чувством гимн нашей бригады!

От проселочной дороги надо было свернуть к партизанскому лагерю. Каково же было наше удивление, когда из «заставы» выскочил Саша Лойко и потребовал пароль.

Николай Юльянович Баранов не растерялся и сказал:

— Не забудем всех погибших за Родину. Отзыв?

— Не забудем о Чулицких-братьях.

Саша Лойко верен себе и памяти двух отважных парней, которые предпочли сгореть в огне, но не сдаться врагу.

Дорога от поворота была расчищена. Мы не узнавали нашего леса. За эти десятилетия деревья повырастали, от бывших землянок остались только бугорки и ямы. Только одна землянка стояла честь по чести, как в давние годы. Из железной трубы валил дым.

Михаил Бондаревич отдал Баранову рапорт:

— Товарищ командир бригады! Землянка к встрече Нового года готова. Докладывает командир взвода Бондаревич.

— Благодарю. Вольно!

С каким чувством мы переступили порог землянки!

Стояли вкопанные столы, были устроены нары, а в бутылках, заправленных жиром и фитилями, сквозь срезы сырой картошки, горели наши партизанские «светцы».

Неподалеку от землянки был заготовлен сухой хворост для костра. Ребята добыли где-то большой котел, мне даже показалось, что он так здесь и оставался с сорок третьего года.

Погода изменилась к лучшему, а может, просто здесь, в лесу было затишье.

Мы бродили по нашему бывшему лагерю, пытались отыскать места своих землянок и, несмотря на то, что все было припорошено снегом, кое-что опознали.

Запалили большой костер.

И опять пели песни.