Анатолий Сульянов - Только одна ночь

— Ничего, — сдержанно улыбнулся Скорняков. — Спать уже поздно, подремлем чуть-чуть в самолете.

Он не удивился тому, что и в самом деле спать ему не хотелось. Природа свое брала: время для сна — ночь — позади. Конечно, эта бессонная ночь скажется. Пока же ощущал себя бодрым. А может, это и не бодрость вовсе, а волнение от беспокойства — впереди отчет перед московским начальством.

Конечно же, что-то изменила эта ночь и в нем самом… Радовало и то, что основная задача им и подчиненными выполнена, правда, не без огрехов, но это уже другое, над ним еще придется потрудиться, а главное — много и серьезно подумать. Он окинул взглядом стоявших рядом, близких ему людей, которые помогли ему и сегодня решить многотрудную задачу, вспомнил отдельные эпизоды ночного варианта отражения налета «противника», напряжение, длившееся почти без уменьшения всю эту долгую августовскую ночь; на какое-то время взгляд задержался на полковнике Седых, его морщинистом лице, впалых щеках. Он, только Женя Седых, смог принять такое решение и пойти на риск: поднять ночью в воздух одновременно столько самолетов на перехват, когда погода показала свои зубы — видимость хуже некуда, облака до земли. Поднять нетрудно — каково управлять этой стаей в облаках! Наверное, далеко не каждый справился бы с управлением. Одни самолеты шли на перехват, другие, как Грибанов, с малым остатком топлива, третьи — в зонах ожидания. И всем дай цели, всех усади. «Смог бы я? — спросил себя Скорняков и «проиграл» в памяти начало и конец действия авиации. — Вроде бы и смог. Опыт немалый, сам много лет летал, руководил полетами. Маршруты… Курсы… Высоты… Позывные летчиков, командных пунктов и аэродромов… И помнить все это. До головной боли. И все это в беспрерывном отслеживании быстро меняющейся, динамичной обстановки. Нет, — твердо решил Скорняков, — не смог бы: навыки растеряны, нервы не те, терпения не хватило бы. Не смог, это точно. Седых вот смог. Может, оттого и щеки впали, глаза ввалились…»

Вспомнил и Тужилина с его неожиданной исповедью в эту ночь, ставшим теперь ближе и, наверное, хоть чуточку смелее в своих отношениях с другими, в своих дельных предложениях; естественно, что Тужилин не сразу обретет так нужную ему решительность, но то, что между ними произошло, уже вселяет надежду на лучшее.

На какое-то время он мысленно перенесся туда, на свое главное место, и снова подумал о том, что произошло этой ночью. Да, конечно, без них, близких ему людей и всех, кто помогал, не обойтись; ему было трудно, а им наверняка труднее; все действовали с огромным напряжением: и весь расчет командного пункта, и все, кто летал, обнаруживал цели, «стрелял», управлял, готовил данные, «пускал» ракеты; кто помогал разобраться в той немыслимой, загадочной круговерти целей, разведчиков, своих самолетов, среди многоголосья радиопереговоров, команд, донесений и докладов. Как люди стали зависимыми друг от друга! Время одиночек, даже самых одаренных и талантливых, прошло, теперь все зависит от коллектива, хотя и резко возросла ответственность каждого; ошибись один, покриви душой, и никто, никакая самая быстродействующая и «умная» ЭВМ не поможет. Как и десятки, сотни и тысячи лет, так и теперь все зависит от человека… И эта ночь — тому подтверждение… Он и не заметил, как его постепенно охватило чувство признательности и всем людям, и каждому в отдельности; это чувство окатило растревоженное сердце теплой волной; он ощутил себя счастливым и от этого единения с людьми, и от своей причастности к самому важному — к судьбе народа, его защите, ощутил себя частицей огромного мира, неповторимого по своей красоте и подаренного человечеству, как великая и бесценная награда за его труд, страдания и любовь.

Скорняков непроизвольно взглянул на часы — приближалось время отъезда на аэродром, и он в который раз подумал о том, что было и что будет: отчет перед комиссией, строгие расспросы, разбор, выводы. Как это все обернется?.. Главное — добиться незамедлительного завершения работ по «Сапфиру». Хотя, если серьезно вдуматься, и неприятности, которые ждут, — не мед…

— Поторопи, пожалуйста, Тужилина с документами, — тихо попросил Скорняков, обращаясь к Прилепскому. — Пора ехать на аэродром…

ТЭЗ — типовой элемент замены.