Ютака Ёкота - Субмарины-самоубийцы

— Ты как-то говорил, что у тебя дома есть проигрыватель, не правда ли? — сказал он. — Захвати это с собой.

Я раскрыл альбом. Это была симфония Дворжака. На глаза у меня навернулись слезы. Очень многие японцы питают глубокий интерес к классической музыке. Я знал, сколь драгоценный подарок сделал мне этот юный офицер. Он круто развернулся и исчез, прежде чем я смог найти слова благодарности.

В день моего отъезда небо сияло глубокой лазурью без единого облачка. В кои-то веки мне не придется думать о премудростях управления «кайтэном». Ни о том, сочтут ли меня достойным для подготовки, ни о том, буду ли я отобран для выполнения задания. Обо всем этом я уже в свое время наволновался вдоволь. Теперь меня беспокоили не только сугубо военные заботы. Я ехал на побывку с родными с такими чувствами, которые испытывает школьник, собирающийся отправиться на долгую экскурсию со своими товарищами по классу.

Старшина Синкаи, младший лейтенант Като и я вместе вышли с нашей базы в 11.30 утра. Наш поезд должен был отправиться со станции Хикари ровно в 12.00. Он опоздал на десять минут, хотя поезда в Японии всегда отличались пунктуальной точностью. Я даже стал думать, что поезд может вообще не прийти. Возможно, его перебросили на перевозку войск или военных грузов. Когда же он затормозил у платформы, меня удивило, сколько в нем свободных мест. Люди перестали путешествовать из-за войны, решил я для себя.

Мы уселись на места у окна. Дом младшего лейтенанта Като был в Сакурагитё, в пригороде Иокогамы. Старшина Синкаи жил в Кобутизаве, что в префектуре Яманаси, неподалеку от священной горы Фудзи. Мой дом располагался в токийском квартале Сугинами. Вскоре поезд отошел от платформы станции. Пройдя небольшое расстояние по берегу живописнейшего Внутреннего моря, он наверстал свое опоздание.

Синкаи выходил в Нагое. Там он должен был пересесть на другой поезд, чтобы уже на нем добраться до дома. Перед расставанием младший лейтенант Като еще раз предупредил его, а заодно и меня:

— Дома не распространяйтесь много о себе. Побольше улыбайтесь и постарайтесь успокоить своих родных. Чем больше вы будете говорить, тем больше вероятность того, что скажете что-нибудь лишнее. Тайну выдавать нельзя.

Мы обещали помнить о военной тайне, и Синкаи вышел. Мы с младшим лейтенантом Като болтали весь остаток дня. Он сошел с поезда в Иокогаме, а вскоре после этого поезд подошел к вокзалу Токио. Часы показывали 14.30, то есть прошло более двадцати шести часов с тех пор, как мы выехали из Хикари. Шел небольшой дождь.

«Как же хорошо снова оказаться в родных местах!» — думал я. Счастливо улыбаясь, я пробирался сквозь вокзальную толпу, нагруженный гостинцами для своих родных, и в душе моей все пело. Но внешность окружавших людей поразила меня. Они сновали во всех направлениях, как всегда делают жители большого города, но были совсем не такими, как я помнил их по прежним временам. Никто из молодых девушек, на которых я засматривался, не улыбался. Не собирались они и в кружки, чтобы весело поболтать, как это было в обычае у девушек повсюду. У всех на лицах читались тяжкие заботы. Ни на ком не было видно красивой одежды, все женщины были облачены только в старые кимоно или момпэй, бесформенные грубые штаны, которые обычно носили раньше только бедняки. Было странно ощущать себя счастливым человеком в окружении людей, лица которых выражали только заботы или специально сохраняемое спокойствие. Как же отличалась эта толпа на токийском вокзале от той, сквозь которую я пробирался всего шесть месяцев тому назад, по дороге с Цутиуры на Оцудзиму! На вокзале тогда кипела такая же толпа, все куда-то целеустремленно двигались по своим делам, весело улыбаясь. Теперь же я шел, окруженный людьми, в которых словно не было жизни вообще. Если так обстоят дела в столице страны, то что же тогда творится в остальной Японии?

Будучи в Хикари, я не так уж много думал о гражданском населении. Все мои мысли занимало только одно: научиться направить «кайтэн» на вражеский корабль на полной скорости. По крайней мере, думал я тогда, именно это станет задачей моей жизни. У меня появилось оружие, которым я буду сражаться на этой войне. У людей, окружавших сейчас меня, не было такой цели, им оставалось только ждать и наблюдать, как будут развиваться события войны. И оружия у них тоже никакого не было. Может, именно поэтому они и выглядели такими подавленными и безжизненными.

Мне навстречу шел армейский генерал-лейтенант. Я вытянулся, отдавая ему честь, и это оторвало меня от раздумий. Я вспомнил, что уже назавтра мне снова нужно быть на этом токийском вокзале, чтобы сесть на поезд, идущий обратно в Хикари. Нельзя было терять ни минуты моего краткого отпуска. Я поспешил к своему дому.